Звездный щенок - Яцек Изворский

с ней надо будет действовать очень осторожно, чтобы она как можно позже увидела трупы. Мне было любопытно, проходит ли «линия трупов» через Рамонду. И еще, наверное, о чем-то думал, чего не запомнил. Bидимo, заснул еще до того, как совсем стемнело. Я никогда так рано не засыпал, но, должно быть, здopoво устал от долгой дороги и переживаний.

                                   * * *

На следующий день я проснулся, конечно, первым. Рядом со мной лежал Радик, Биндка и Зорин спали в дальнем углу ямы. Внизу было еще довольно темно, но сверху уже проникал яркий дневной свет.

День снова обещал быть прекрасным – в разрезе голубого неба я не видел ни единого облачка, однако это было не так важно для нас. Самым важным для нас сейчас было, конечно, выбраться из ямы, которая, хоть и спасла Биндку с Зорином от самоубийства, но теперь cтала тюрьмой, голодным колодцем смерти.

– Радик! – позвал я тихонько.

Кокот очнулся от сна таким резким и упругим движением, что развеял все остатки моих опасений по поводу его работоспособности после вчерашнего столкновения со мной. Он коротко рявкнул и весело мотнул головой в мою сторону, словно спрашивая, что мы будем делать дальше.

– Ты должен знать сам, Радик, – сказал я ему, – но если нужно пoдсказать – пожалуйста. Я знаю, что ты не понимаешь моих слов, но рано или поздно тебе придется это сделать. Ведь и ты вряд ли выберешься по вертикальным стенам этого колодца… – C этими словами я подкатился к барьеру, прикоснулся к нему щупальцем, затем вернулся назад на гард или два, и довольно сильно, но осторожно, чтобы не было больно, я ударился в него всем телом, после чего снова повернулся к Радику и продолжил: – Ну, Радик, теперь давай ты. От тебя зависит судьба всех нас. Копай, мой кокотик, копай, – и я отодвинулся в сторону, освобождая ему место у дамбы.

Радик посмотрел на то место, где я был минуту назад, потом присел на корточки, оглядел края ямы, как бы оценивая их расстояние, отступил на шаг и вдруг – прыгнул вверх. Однако эта попытка ни к чему не привела. Он ударился носом в дамбу чуть выше половины ее высоты. Когда он посмотрел на меня, в его глазах я увидел немой упрек. Мне стало неловко.

– Я задал тебе тяжелую работу, а, кокотик? – сказал я. – Да, но что поделаешь, Радик. Не сердись на меня, я вынужден был это сделать. Впрочем, ты и сам себе немного обязан – не надо было вчера прыгать за мной, – сказав это, я все же вздрогнул при мысли, что бы с нами случилось, если бы он не прыгнул, – но раз уж ты здесь, то должен сделать подкоп, иначе мы отсюда не выберемся – ни мы, ни ты.

Радик после еще одной тщетной попытки прыжка замахал хвостом, подбежал к барьеру и начал его рвать, копать всеми тремя передними лапами с такой яростью, какой от него никогда бы не ожидал.

Я вдохнул с облегчением.

Камешки и комья земли полетели по всей яме, что тут же разбудило Биндку и Зорина. Биндка спросила со страхом:

– Что это? Что здесь происходит?

– Радик работает, – ответил я.

– Какой Радик? Где я? Где Виндиас и Касюшка?

– Их здесь нет, – прервал ее Зорин, – только я и Кондиас.

– Кондиас?… Кондиас?… – вопросительно повторила Биндка, словно не в силах ни с чем связать мое имя, но вдруг воскликнула: – 3начит, мы все еще в этой яме?

– Да, но, думаю, мы скоро выберемся из нее, благодаря Радику, – сказали мы с Зорином почти одновременно.

– Как это? – спросила она в прострации. – Bедь он… вчера…

– С ним ничего не случилось, – перебил я, – только немного ушибся.

Биндка замолчала. Даже этот короткий разговор был для нее усилием. Она впала в какое-то состояние апатии, что было свидетельством большого истощения, как физического, так и нервного. Даже близкая перспектива свободы не вызывала радости. «Ей трудно удивляться, – подумал я. – Если тут что-то и было странным, то скорее выдержка Зорина. Oн вполне неплохо перенес вчерашний перепад настроений». Я пытался с ним о чем-то поговорить, но мы оба думали только о Биндке, Радике и близкой свободе, разговор не клеился. Вскоре мы совсем умолкли и лежали почти без движения у противоположной стены ямы, повернувшись к ней лицом, стряхивая с себя только падающие на нас камешки и комья земли. Мы даже боялись повернуться лицом к Радику, чтобы не лишитьcя глаза.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем кокот решил отдохнуть. По моему «ощущению», это могло быть две кори, но, возмoжно меньше, ведь известно, как длится время в таких условиях. Во всяком случае, дождь из комков и гальки прекратил лететь в нас, и мы смогли наконец обернуться и посмотреть, сколько сделал Радик. Мы увидели в дамбе дыру глубиной уже, наверное, около гарда и диаметром около семи ростардов – в самый раз, чтобы я туда поместился. К счастью, я был еще очень молод, мне было всего семь, а кулёники растут до девяти зотов. Зорин был примерно того же возраста, что и я, но чуть меньше, а Биндке – самой младшей и самой маленькой из нас только вонил назад исполнилось шесть зотов.

Кокот лежал и отдыхал довольно долго, наверное, с пол-кори. Зорин очень переживал по этому поводу, но я велел ему ждать спокойно, потому что все-таки для Радика это вероятно была большая трата сил, после которой нужно отдохнуть. Я предоставил Радику полную свободу, прекрасно понимая, что он сам определит наиболее подходящий темп работы. И действительно, после этого довольно долгого отдыха Радик совершенно один, без какого-то поощрения с нашей стороны, взялся вновь за работу. Только теперь он копал уже спокойно, без ярости, что была у него прежде. «Ну, может быть, это и к лучшему». – подумал я, возвращаясь на свое прежнее место у противоположной стены ямы.

И снова мы долго лежали молча и почти неподвижно под дождем комков земли и гальки. Время, отделявшее нас от свободы, неимоверно медленно тянулось. Я не мог думать ни о чем, кроме работы Радика и свободы, ожидающей нас за этой дамбой из земли. Это была самая длинная кори за всю мою жизнь. Зорин, наверное, тоже думал только об этом, а Биндка… не знаю. Возможно, она не думала ни о чем, учитывая ее физическое и нервное состояние, но если уж она все-таки о чем-то думала, то, конечно, и о том же, хотя у нее были редки проблески полного сознания в течение этой кори.

Нам казалось, что прошла целая вечность, прежде чем дождь комков уменьшился, а затем почти прекратился. Через некоторое время мы услышали довольно странный звук, словно свист с тихим шлепком. «Наконец-то», – подумал я и отвернулся. Но Радик еще не закончил, хотя уже пробился и со стороны было видно его работу. Он расширял в данный момент небольшое отверстие на выходе из дамбы.

Прошло еще несколько нури, и наконец Радик выскочил из проделанного им отверстия наружу, и его веселое поскуливание, как будто говорило нам: «Путь свободен. Можете выходить», – показалось мне тогда самым красивым звуком, который я когда-либо слышал. Потому что мы были свободны! Какое облегчение и радость!

Тогда я понял, как должны были чувствовать себя герои рассказов из книги Люсила Мыстор-Кумона «Звезда свободы» – заключенные периода «большой политики», участники десятка самых смелых и знаменитых, хотя и не всегда заканчивающихся успехом, побегов из тюрем. Я подумал, что наш выход из этой ямы – уже, наверное, последний разумный побег в истории Чикерии, и что если бы Кумон был жив, у него был бы материал для нового рассказа.

– Кто первый, Кондиас? – услышал