Далекое лето - Ся Цзя

незамедлительно. Надеюсь, когда я вернусь в строй, то увижу ваш текст уже в печати.

К сожалению, я до сих пор не могу припомнить ваше имя. Может быть, получится встретиться на заседании Союза писателей в этом году. И тогда мы с вами обязательно наговоримся вволю.

Удачи.

Сяодин

28 мая 2007 г.

7

Добрый день, Сяодин,

Это моё седьмое и последнее письмо тебе.

Я долго колебалась, перед тем как сесть за его написание. И не только потому, что я опасаюсь попасть под проверку админа. Или из-за того, что боюсь, как бы утёкшая по моей вине информация не повлияла необратимо на ход истории. Нет, я лишь беспокоюсь, что если я честно признаю истину, то моё собственное слабое сердце не выдержит всего этого.

Думаю, твоё состояние здоровья уже крайне тяжёлое. Вероятно, даже если у тебя будет возможность прочитать это письмо, оно тебе покажется нелепым. Впрочем, уже без разницы. Прямо сейчас я хочу только продолжать писать, излить в письме всё, что я прежде не могла сказать тебе. По крайней мере, теперь у меня есть на это время.

Моя история не подошла к концу. И я должна самолично довести её до точки.

Вскоре после случившегося, после события, от которого любой человек испытает потрясение и душевную боль, мне приснился сон. Во сне я пересекла время и вернулась в прошлое, в надежде, что смогу тебя вызволить в критический момент. Как и всегда бывает в научно-фантастических рассказах, эта «я», вернувшаяся в прошлое, узнала, что всё подстроила злонамеренная корпорация. Во сне я дала им бой, всех перебила, прорвалась через все Небеса и всю Землю, прыгнула, наконец, с вышки в несколько тысяч метров в воду. Всё вокруг меня закрутилось. Когда меня вывезли из операционной, я увидела, что ты лежишь на больничной койке неподалёку от меня. Лицо твоё было прикрыто марлей. Ты безжизненно молчал, но в тебе ещё угадывался проблеск сознания. Да, у меня получилось, я спасла тебе жизнь, сберегла тебя от безжалостной, холодной смерти. И решилась я так и остаться в прошлом, чтобы заботиться о тебе. В самом конце сна мы оказались в заполненной солнечным светом чистенькой больничной палате. Ты лежал с безмятежным видом, а я сидела рядом, читала тебе книгу.

Долго я не могла успокоиться после пробуждения. Очень хотелось, чтобы мир из грёз стал явью. Я даже близким не могла поведать о том, что увидела во сне. Только открываю рот – начинаю лить слёзы.

Как-то в один погожий день я приводила в порядок написанные по юности дневники и обнаружила запись о том сне. И, схороненный у меня глубоко-глубоко в сердце почти на всю жизнь, сон в одно мгновение вернулся ко мне, и я увидела перед собой саму себя полвека с лишним назад, наивную, добрую девчушку двадцати лет от роду, которая не могла отделаться от скорбной складки меж бровей. Я сделала шаг вперёд и крепко обняла её, дрожащим голосом поклялась, что постараюсь в оставшиеся мне годы претворить в жизнь её мечту.

В наше время ещё не придумали технологии, для того чтобы путешествовать во времени. Но у нас есть вещь, которую ты предвосхитил в одном рассказе. Да, Tmail. С помощью платформы можно отправлять сообщения в любой момент во времени. Правила и принципы работы этой системы очень сложные. Здесь и «парадокс убитого дедушки»[31], и определённость прошлого, настоящего и будущего, которая сковывает наши слова и дела в текущем времени. Я никоим образом не полагаю, что моё письмо как-то поменяет развязку той истории, которая уже произошла. Но и не лелеять в себе эту надежду я не могу.

Письмо, которое ты сейчас читаешь, пришло к тебе из 2077 года и написано трясущимися руками старухи за девяносто лет. Так я с августа прошлого года по настоящий момент, уже почти год, поддерживаю с тобой связь. Шесть писем и одна кое-как дописанная повесть соединили тонкой, но податливой ниточкой два конца времени.

Начало первого письма я написала ещё летом 2006 года, а начало повести – и того раньше, но и то, и другое оставила неоконченными, обрывочными файлами. Сберегла я их вместе с дневником на стареньком жёстком диске. Я всё пеняла на себя за нерадивость и небрежность, с которыми я предала все это вечной тишине, давая материалам медленно тлеть и потихоньку уходить в забвение. Но теперь, теперь, когда минуло столько лет, эта «я», уже на склоне лет, снова взялась за эти фрагменты и, из последних оставшихся сил, сплела их воедино слово за словом.

Может быть, в потустороннем мире всё уже давно за нас организовали. Возможно, наши с тобой времена находятся под контролем каких-то невидимых рук, которые уже довели нашу с тобой историю до логического завершения.

Переписываться с тобой было для меня большой радостью, я будто бы снова вернулась в те годы, когда мне было двадцать с чем-то лет. Тогда будущее казалось таким отдалённым, и всё было подёрнуто очаровательным флёром неведения, подобно длящимся вечность летним ночам. Даже смерть представлялась одинокой, далёкой и спокойной падающей звездой, случайно рассекающей ночное небо, непроницаемой головоломкой.

Я всю ночь не могла уснуть после твоего первого ответного письма. Время рекой разделило твоё будущее и моё прошлое на два берега, между которыми завис насыщенный утренний туман. Я стала усердно писать письма, одно за другим, иногда ликуя всем сердцем, иногда замыкаясь в печальной неопределённости. Иногда отбрасывала я от себя клавиатуру и неожиданно для самой себя рыдала.

Но какой всё это смысл имеет для тебя, да и для меня? У меня нет ответа на вопрос, можно ли изменить то, что уже произошло. Перед лицом утекающего времени все мы, как те люди у реки: из раза в раз заходим в студёные воды, но каждый раз остаёмся лицом к лицу с одной и той же рекой.

И если это так, то что же мы имеем в остатке?

Наверное, мы заступаем в неистощимые волны лишь для того, чтобы издалека увидеть мельком уже покинувших нас близких по ту сторону реки.

Много слов и мыслей у меня в голове, и не все их я могу передать в письме.

Воспоминания постоянно возвращают меня в то лето 2006 года, на ту многолюдную конференцию, к тебе, сидящему подле меня и кивающему мне со скромной улыбкой. Мимолётной, но