Майк Резник - Пифия

— Я и так нахожусь далеко, Джимми. Я на расстоянии пяти тысяч миль от тебя.

Качаясь, словно пьяный, Джимми с закрытыми глазами сел на постели.

— О чем это ты там толкуешь?

— Открой глаза, Джимми.

— Не хочу. У меня сейчас эта чертова голова треснет и разлетится вдребезги.

— Это пройдет.

— Очень хотелось бы.

— А теперь открой глаза, Джимми.

Индеец открыл глаза и сразу же поморщился, когда нестерпимо яркий свет ударил в зрачки… в оба: его собственного и искусственного глаза.

— Ярко слишком, — пожаловался он, сощурившись.

— Это потому, что твои зрачки расширены. Через минуту или две они адаптируются.

— Что, операция закончилась? — спросил Индеец.

— Да. Как ты себя чувствуешь?

— Так, словно у меня был недельный запой. Все тело ломит, и голова болит.

— Нам пришлось изрядно повозиться с твоей головой. Осмотри комнату.

Индеец сделал, как ему велели, и обнаружил, что находится в просторной палате. Медсестра, одетая во все белое, сидела в углу, внимательно наблюдая за пациентом. Судя по боли в левой руке, он ожидал увидеть множество проводов и трубок системы жизнеобеспечения, подсоединенных к его плоти, однако их, похоже, уже успели убрать. Множество датчиков были подсоединены к его груди и шее, однако они вызывали скорее щекотку, чем боль.

— Очень хорошо, — удовлетворенно заметил Тридцать Два. — А теперь подними руку на уровень глаз на расстоянии шести дюймов от лица.

— Какую руку? — не понял Индеец.

— Любую.

Индеец поднял руку.

— Линзы адаптировались почти мгновенно, — констатировал Тридцать Два. — Теперь поверни голову влево и посмотри в окно.

— Я что тебе, крыса подопытная? — возмутился Индеец.

— Делай, что тебе говорят, — ответил Тридцать Два. — Я хочу посмотреть, как твое, зрение приспосабливается к неожиданному изменению освещенности.

— А потом что?

— Не понял!

— Я же не собираюсь остаток своих дней прыгать для вас через обруч.

— Я же должен проверить твой новый глаз, Джимми.

Индеец вздохнул и повернул голову, бросив взгляд в окно.

— Отлично!

— Что дальше? — угрюмо поинтересовался Индеец.

— Ничего, — откликнулся Тридцать Два. — Похоже, все функционирует совершенно исправно. Полагаю, у тебя нет трудностей, ты хорошо меня слышишь?

— Лучше б мне вообще тебя не слышать, — буркнул Индеец.

— Насколько можно судить, операция не изменила твоего отношения к нам, — сухо констатировал Тридцать Два.

— Мне совсем не нравится, когда у меня в голове раздается чужой голос, — заявил Индеец.

— Это далеко не единственное, что есть у тебя в голове. Помни об этом, и мы с тобой прекрасно сработаемся. — Индеец ничего не ответил, и Тридцать Два продолжал: — А теперь нам предстоит обсудить кое-какие личные вопросы. Попроси медсестру выйти.

Индеец повернулся к сестре.

— Он хочет, чтобы ты вышла.

— Сейчас. — Она подошла к мониторам и проверила их показания, затем удовлетворенно кивнула и молча вышла из комнаты.

— Вы ее тут неплохо выдрессировали, — прокомментировал Индеец.

— Она была в палате только на тот случай, если вдруг какой-нибудь из имплантированных механизмов откажется функционировать. Было бы весьма неприятно очнуться в пустой комнате наполовину ослепшим, если даже и поговорить окажется не с кем.

— Слышать твой голос достаточно неприятно.

— К этому тебе придется привыкнуть, Джимми. — Тридцать Два помолчал и добавил: — Видишь тумбочку слева от кровати?

— Да.

— Открой верхний ящик и вытащи конверт.

Индеец подчинился.

— А теперь открой его.

— Хорошо, открыл.

— Теперь внимательно просмотри содержимое, — продолжал Тридцать Два. — Голографический портрет сверху — Пенелопа Бейли в возрасте шести лет.

Индеец стал рассматривать изображение худенькой белокурой девчушки с большими голубыми глазами. Она выглядела подавленной и усталой, и даже щечки казались не по-детски бледными.

— Следующее голографическое изображение — наши компьютерные расчеты того, как эта девушка должна выглядеть сейчас с учетом разных вариантов: набора лишнего веса или, наоборот, резкого похудения. Мы можем только догадываться о цвете ее волос и о том, какую прическу она предпочитает теперь носить. Но судя по форме ее скул, волосы у нее не должны быть слишком пышными или длинными.

Индеец повертел в руках изображение и недовольно хмыкнул:

— Ваш художник напрасно тратил время. Если она и в самом деле так важна, как вы думаете, то прежде, чем добраться до нее, мне придется столкнуться с огромным количеством людей. И к тому времени, как я встречу эту женщину, я наверняка уже буду иметь достаточное представление о ее внешности.

— Может, так, а может, и нет. Даже у примитивных рас известна замена вождей двойниками. Если ты столкнешься с женщиной с карими глазами или иной формой скул, эта голограмма может тебе помочь.

— Тогда какого черта надо было трансплантировать мне эту камеру? Ты что, не веришь, что я смогу ее опознать?

— Думаю, у тебя есть шанс добраться до нее. Шанс, который ничем не гарантирован. Не поручусь, что тебе хватит мастерства и ума уничтожить ее без моей помощи… а может, даже и с моей помощью тоже. Это-то хоть понятно?

— Спасибо за откровенность, — недовольно буркнул Индеец.

— Давай говорить с тобой начистоту, Джимми. Ты принял наше предложение исключительно потому, что это единственный выход для тебя, иначе ты бы никогда не сумел вырваться из тюрьмы. Ты, несомненно, намереваешься забыть о нашем договоре, как только представится возможность. Я выбрал тебя потому, что потерял слишком много отличных, опытных агентов. Ты же более умелый обманщик и убийца, чем кто-либо из них, к тому же потерять тебя не жалко. Мы поняли друг друга?

— Один из нас — да, — хмуро откликнулся Индеец.

— Тогда давай вернемся к делам. Следующий пункт — твои идентификационные показатели. Мы думали о том, чтобы изменить твою ретинограмму и линии на подушечках пальцев, однако по-прежнему оставалась проблема с твоим голосом. Если там заметят слишком много следов хирургического вмешательства, тебя тут же заподозрят. Мы оставляем тебе твое настоящее имя — Джимми Два Пера. Однако все сведения о тебе в базах данных изменены, вплоть до главного компьютера на Делуросе VIII. Теперь ты стал офицером Галактического Флота, который официально прикомандирован к нашему посольству на Альфе Крепелло III.

— Погоди-ка минуточку. Ведь по обе стороны закона навалом народа, который видел меня и знает меня в лицо. Как быть с ними?

— Ты полетишь прямо отсюда сразу к месту назначения, без каких-либо промежуточных посадок. Сотрудники посольства предупреждены, что ты выполняешь сверхсекретную миссию, и потому не будут докучать тебе вопросами. Им приказано также не обсуждать между собой твое появление.