Альфред Бестер - Миры Альфреда Бестера. Том 3

— Групповая терапия? — шепотом спросила Гретхен.

В центре утробы извивались танцоры — дюжины и дюжины, нагие, расписанные светящимися красками под вампиров, пожирателей мертвых, какодемонов[23], суккубов[24], гарпий, людоедок, сатиров и фурий. На них были странные маски — спереди и сзади. Они светились, изгибались, сплетались и выворачивались под музыку.

Шима принюхался и зашептал:

— Черт возьми, он создал целую симфонию запахов по той гамме Одорофона, которую я ему дал.

На цыпочках они прокрались к свободной кушетке и опустились на нее, вглядываясь, прислушиваясь и ощущая.

Туманный силуэт психоманта скользил от кушетки к кушетке. Иногда он наклонялся, присаживался, иногда — опускался на колени; и все время что-то нашептывал простертым на ложах. Он, казалось, был вроде традиционно распоряжающегося на сцене персонажа традиционного японского театра — одетый в черное, тот скользит по сцене, и все условились, что его там нет и они его не видят. Наконец психомант приблизился к Шиме и Гретхен.

— Доктор Шима, какой приятный сюрприз, — тихо сказал Жгун. — А это, вне всякого сомнения, моя достопочтенная коллега, Гретхен Нунн. Я ошеломлен долгожданной честью встречи с вами, мадам.

— Благодарю, господин Жгун. Или следует сказать «доктор»?

— Никогда — только не в присутствии подлинного доктора Шимы. Я знаю свое место. Ну, как вам ваш Одорофон, доктор?

— Вы меня поразили, Жгун. Все прекрасно сочетается с балетом и оркестровой музыкой. А какова реакция пациентов?

— С полной отдачей, как видите. У них рухнули все барьеры. Они болтают без умолку о волшебстве запаха, танца, музыки, а я читаю красноречивые признания их тел. Не знаю уж, как и благодарить вас, доктор.

— Да Бога ради, всегда к вашим услугам. Мне ничего подобного и в голову не приходило.

— Еще раз благодарю. Извините, что приходится вас торопить, но меня ждут пациенты. Вы и мадам без единого слова даете мне понять, что вас привела сюда какая-то неотложная нужда. — Жгун перевел взгляд на Гретхен. — Фуга?

Она встретилась с ним взглядом:

— И да, и нет. Очень жаль, но мы не можем быть откровеннее.

— Понимаю, госпожа Нунн, однако как друг и коллега должен предупредить, что ваша соматическая речь поведала мне о смертельной опасности.

— Это так.

— И что же?

— Блэз вам расскажет.

— Господин Жгун, — осторожно начал Шима, — у нас возникла необходимость отследить продажу очень редкого элемента — прометия. Компания «Омни-Хим» сообщила мне, что вся торговля редкоземельными элементами сосредоточена в их руках и продавали они прометий только раз — Рубору Тумору, розничному торговцу из Гнойного тупика в Гили. Мы подняли отчетность у Рубора Тумора: там значится только одна продажа хлорида прометия — вам.

— Это так. И что же?

— Как и зачем вы его используете?

— Никак.

— Что?

— Именно так — не использую вообще.

— Так зачем вы его покупали?

— По просьбе одной пациентки.

— Женщины? — воскликнула Гретхен.

— Госпожа Нунн, дамы составляют большинство моих пациентов.

Шима продолжал гнуть свою линию:

— Она попросила именно о прометии?

— Вовсе нет. Она просила меня составить курение — совершенно новое, экзотическое, злокачественное, издающее сатанинский запах. Для постоянной и весьма выгодной клиентки я постарался как следует — с вами, доктор, можно всегда говорить прямо и начистоту. Я измыслил для нее вполне отвратную помойную пакость, а Рубор Тумор изготовил состав по моей прописи. Я сунул в смесь пригоршню непривычных химикалиев, которые отыскал в своих книгах, в том числе и хлорид прометия.

— И вы отдали состав клиентке?

— Ну естественно!

— Господин Жгун, мне до крайности неприятно, но я вынужден…

— Прошу вас, доктор, — прервал его Жгун. — Самым недвусмысленным образом вы и госпожа Нунн свидетельствуете о том, что у вас жесточайший кризис. Безусловно, ради коллег я готов нарушить этику. Прошу только, чтобы вы не разгласили источника вашей информации.

— Клянусь, за нас обоих, — сказала Гретхен.

— А в особенности — ни слова субадару Индъдни. Гретхен и Шима уставились на него.

— Как, черт побери… — начала Гретхен, потом вдруг судорожно прикрыла рот ладошкой.

Жгун улыбнулся ей.

— Как-нибудь, мадам, я смогу научить вас тонкостям соматической речи. — Когда он повернулся к Шиме, во взгляде его мелькнуло что-то странное. — Моя клиентка — это Ильдефонса Лафферти. Ее адрес есть в справочнике для Гили.

Шима хотел что-то сказать, но не смог. Гретхен всматривалась в его лицо, пока он старался прийти в себя.

— Нет, ничего… все в порядке… — бормотал Блэз, ясно понимая, что никого ему не обмануть. — Я… просто я хотел выяснить… спросить, как… как господин Жгун… как он расплачивался с Рубором Тумором. Нигде сейчас не найти шиллингов.

— Я делал бляшки из сухого льда, — улыбнулся Жгун. — Да не волнуйтесь так, доктор. Я никому не расскажу о признаниях Ильдефонсы Лафферти. Вы сами расскажете госпоже Нунн ровно столько, сколько сочтете нужным.

Глава 10

— Тебе придется взять ее на себя, Гретх. Я не могу ее видеть. Не хватит духу.

Они шли по Пассажу — надежно охраняемому полицией длинному бульвару в Гили, с шикарными магазинами по сторонам. Здесь разрешалось передвижение только пешеходам. Допускались только покупатели с удостоверениями класса А.

Шима был очень расстроен. Гретхен пыталась успокоить его и удовлетворить свое любопытство.

— Ну что такое, малыш? У тебя что-то было с Ильдефонсой Лафферти? Да?

— Два года назад. Девушка из Ипанемы.

— Ипанема — это должно что-то мне говорить?

— Сотни лет назад был очень популярный шлягер о девушке на пляже, которая не смотрит на влюбленного в нее парня. Чудесная песенка.

— Ильдефонса тоже чудесная?

— Мне так казалось.

— Тогда почему этот crise de nerfs[25]? У тебя была куча баб.

— Все — до встречи с тобой, и не так уж и много.

— Ты и на других так же реагируешь? Не можешь, духу не хватит?

— Я их даже по именам не вспомню.

— Так что такого особенного в мадам Лафферти?

— Она меня убила.

— Это была любовь?

— Для меня — да.

— Так и осталось?

— Если я все еще умираю — это любовь?

— Любовь не должна убивать.

Некоторое время они шли молча, неторопливо пробираясь в толпе спешащих за покупками. Вдруг Шима заговорил — быстрым шепотом, отводя глаза, словно признаваясь в чем-то постыдном: