Сергей НАУМОВ - Iskatel 1979 3

—  Эй, Розенкранц, что за беседу ведешь с лоцманом? — пробасил рядом Змаевич. Покинув каюту Апраксина, он вни мательно наблюдал за датчанином.

—  Он очень малопонятлив, — дернулся Розенкранц. — При шлось снова растолковывать. Герр командор, будьте с ним осторожны, финны — такой народ…

Змаевич почувствовал что-то неладное, раздраженно зато­ропил.

—  Скажи этому жердястому — мы сейчас же идем на про мер фарватера.

Розенкранц перевел точно, незаметно подмигнул Фритиофу и добавил:

— Вот тебе и рлучай — не зевай! У финна впалые щеки густо набухли краской.

Усиливался ветер. Лица гребцов покрывала серая пелена усталости. Галеры, полугалеры, скампавеи и бригантины не­иссякаемой вереницей скользили по узким .протокам. Поза­ди, теснясь среди множества скалистых островков, шли тран­спортные суда, малые бригантины, боты и ладьи, а на букси­рах — баркасы и прамы — с грузом провианта и боевыми припасами, взятыми для армии, уже действующей в Финлян­дии.

Солнце пекло нещадно. От палуб несло густым запахом смол, крутым квасным духом. На изгибах фиордов и проток бились седые гривы пены.

—  Эдак еще можно плавать, — хмурился и веселел Ни кола, беззаботно поглядывая на кипенный след за галерой.

—  Еще бы! — по-старому с издевкой скалился Антон. Си дел босой, подставив ветру черные подошвы ног. — С моря шведу пикак не достать — и на берегу свои. — Помолчав, задумчиво добавил: — Похоже, Гельсингфорс уже позади. Значит, скоро будет Порккалауд: Немного морем проскочим, и за Березундом опять пойдут шхеры — снова будешь, Ни кола Иваныч, как у Христа за пазухой. А там, глядишь, — ц к Гангуту станет рукой подать — до носа Финского за лива…

Никола запустил мозолистую руку в густую, как войлок, бороду. Недвижно глазел на вздыбленные ветром прозрачные облака, на сине-перламутровые воды у берегов.

За бухтами веревок и штабелем абордажных топоров стоял Розенкранц, прислушиваясь, огляделся, тихо сполз в трюм. Долго что-то искал в укромном месте, нашел. С тихим озлоб­лением зубами и потными пальцами развязал –шнурок на небольшом мешочке, насыпал на ладонь кучку сероватого порошка. Криво ухмыляясь, подошел к бочке, приподнял крышку и сыпанул порошок в солонину…

10Апраксин с задержками получал вести от царя из Ревеля. Петр писал о прибытии двух фрегатов с Архангельской вер­фи, о подходе из Англии еще одного «приемыша» — семидеся– типушечного корабля «Веферм», о болезнях среди матросоч из-за не свежей, а может, и отравленной солонины, о том, что он неусыпно смотрит за неприятелем, наряжая в дозоры ма­лые суда. Последнее письмо было тр'евожным — о слухах, будто бы английские военные корабли под видом торговых идут в Балтийское море и уже миновали пролив Зунда. Петр в подлинности сообщения уверен не был, так и отписывал­ся — «нахожусь в су мнении!..».«Могут быть и подметные слухи, — подумав, заключилАпраксин. — Но травленая солонина… и на галере Змаеви– ча матросы стали мучиться странными болестями живота. С начала похода провиант не менялся, все были здоровы, а теперь болеют.. И еще на трех судах то же самое. Десять че­ловек умерло. Баталия еще не началась, а уже потери…»К вечеру отписал царю, что идет «со господом, поелику воз­можно», проверяя фарватер; узкий пролив Березунда уже остался позади, скоро Гангут.ЛМимо проплывали островки с меловыми отмелями и галеч­ными обрывами. В дымке жаркого дня тонули далекие зуб­чатые берега. Там стояли мачтовые боры на низких дюнах, а за ними начиналось буреломное чернолесье — вотчина сов, кукушек и всякого зверья.Вдали, за разрывами дымки, показался полуостров, лесис­той хребтиной похожий на огромное чудовище, припавшее мордой к воде.Антон вскинул руку.

— Это и есть опасный Гангут! — ткнул он пальцем в голу­боватую марь. — Пошлет бог — обойдем и его, укроемся в Абоские шхеры. Тогда считай, что мы уже в Ботническом заливе…

«А дальше куда?» — думал Розенкранц, всегда насторо­женно ловивший разговоры матросов. Посиживая на носу га­леры, у самой пушки, он перебирал в уме возможные планы Петра.

Вернувшись после многодневной разведки шхерных фарва­теров, Змаевич взволнованно доложил Апраксину, что, следуя впереди флота, он благополучно подошел на малой скампавее к самому Гангуту и оттуда увидел в открытом море шведские корабли… Насчитал более двадцати вымпелов…

Той же ночью финн куда-то исчез. Змаевич поискал его на всякий случай в трюме — вдруг заболел? — и тяжко заду­мался. Но разбираться было некогда.

К утру шведская эскадра приблизилась, и генерал-адмирал без труда различил неприятеля в подзорную трубу. Длинная цепь кораблей грозно перерезала путь…

Змаевич срочно был отослан в Ревель с донесением — Апраксин просил Петра подойти к Гангуту с корабельной эскадрой.

11В просторной' кают-компании фрегата «Полтава» густо ча­дил светильник, подвешенный к закопченному потолку. Слов­но масляное пятно на бумаге расплывался в табачных пла­стах дыма бледный язычок пламени. Терпко пахло густым на­стоем красок, смолы.На просторном столе в беспорядке лежали готовальни, во­енные карты, лоции. Отдельной грудой высились непрочитан­ные жалобы, грамоты, челобитные и подметные письма.Ягужинский, ругаясь, докладывал разбойные дела. Одновре­менно теребил огромный ворох бумаг — искал для прочтения самое спешное. Петр сидел молчаливый, небритый, с тревож­ным сердцем. В каюте ждал с докладом прибывший с Гангу– та Змаевич.Продолжая слушать генерал-адъютанта, Петр подвинул к себе груду писем. Начал спешно просматривать жалобы, пере­скакивая красноватыми глазами со строки на строку. Совал гусиное перо в каменную чернильницу и наискось писал ре­золюции или недовольно откладывал челобитную.Наконец, Ягужинский выловил нужную бумагу и, далеко относя разглаженный свиток от глаз, зачитал крамодьный до­нос:«Промышленным людям, и всем посадским, и купцам, и го­стям, и гостипые сотни в Санкт-Петербурге от разбоя неведо­мых воров в торгах их и во всяких промыслах чинятся убыт­ки и разорение. По розыску многие люди взяты со дворов, да не виновники…»Петр бросил писать, отшвырнул гусиное перо. Лицо поблед­нело до синевы. Растопыренными пальцами вцепился в рытый бархат, рванул к себе скатерть.

—   И там плетут паутину! Как только я уехал — сразу за кистени взялись! — и уже жалующимся голосом: — Царевича с толку сбивают… Солонина на кораблях отравлена… Тайная канцелярия с ног сбилась, но розыску пока конец не виден…