Сергей НАУМОВ - Iskatel 1979 3

—       Мадлен?! — сладко, в приливе счастья простонал Алек сей, ничего не понимая.

—        Это я, мой милый царевич. Я приехала в Россию, чтобы вас спасти…

Он затрепетал в изнемогающей нежности. Увидел совсем близко блестящие глаза, свежие приоткрытые губы. Потянул­ся к ней и застыл, вспомнив, как досталась ему ее первая сладость. Такими глазами она смотрела на него там — в Карлсбаде, тогда…

Он понимал, ее губы говорили что-то недовольно, даже ало, Но все равно было сладко видеть их так близко.

—   …И в такое время думать про монастырь, бросать на­следство одного из величайших престолов! Нет, и тысячу раз нет! — Она растроганно схватила его за руку, близко за­глянула в глаза. — Надо бежать за границу… Ну хотя бы в Вену, к цесарю, он вам свояк, а затем…

«Затем» — для него было уже неважно. С покалывающим ужасом и горячим восторгом впитывал он ее дерзновенные речи…

В нем и самом давно зрели мятежные мысли. Одолевало лишь давящее вынужденное смирение — иной защиты не при­думал от незримого надзора грозного отца.

Он отвел глаза.

— Сейчас ничего не скажу, — произнес глухо, скорее про­стонал, — надо помыслить гораздо. Помыслить надо…

II Мадлен видела, понимала — он уже помыслил и все будет, как она пожелает. Поэтому не отступала. Не скупи­лась на льстивые слова, опьяняющие ласки…

7Перед рассветом Мадлен вошла в маленький кабинетик. Уже не томно-красивая, а деловито-сухая, остывшая и холодная. Прислонясь пальчиками к теплой изразцовой пе­чи, печально-внятным голосом сообщила Дженкинсу все, что слышала, сидя еще за ширмой.

—   Русские послы обольщают китайского богдыхана, ищут пути в Персию, Афганистан и Индию…

—   Опасности эти еще слишком отдаленные, чтобы беспоко иться, мадам. Лучше скажите, как у вас подвигается дело с Алексеем?

По губам Мадлен поползла ехидная улыбочка.

—   Царевич не так уж прост и глуп, как вы думаете, ми лорд. Он, я бы сказала, медленнодум. В этом трудность.

На улице послышался шорох шагов. Кто-то остановился воз­ле дома, потом удалился мелкой поступью. Англичанип почув­ствовал легкий озноб, молодо вскочил и надолго прилип к окошку. Вздохнув, тяжело сел.

—   Царевич сказал, — чуть насмешливо продолжила невоз мутимая Мадлен, — Петр построил большой гребпой флот. Девяносто девять галер. Задумал кампанию в Финском за ливе, собрался идти на Стокгольм…

—   На Стокгольм? — неожиданно для себя встрепенулся Дженкинс. Притворялся по привычке, но спазма липко пере вила горло — откашлялся.

—   Разве вы не вместе? Вот так вечная дружба с Росси ей! — Глаза красавицы холодно блеснули.

—   Мадам! — дипломат взглянул торжественно-значитель но. — У нас нет ни вечных друзей, ни вечных врагов. Есть только вечные интересы Англии.

В ставень осторожно поскребли. Постучали и снова поскреб­ли. Мадлен выпорхнула в другую комнату, обдав дипломата тонкими франдузскими духами, — легкие ноги неслышно про­летели по ковру. Англичанин устало засеменил открывать. –

Вошел мужчина, закутанпый в черный плащ. Откинул ка­пюшон — лицо желтое, с нависшим носом, скучное — Джен– кинсу даже захотелось зевнуть. Пришелец, разглядев в полу­потемках англичанина, согнулся в поклоне.

—   Як вашим услугам, сэр!

—   Какие новости, герр Розенкранц?

—   Очень важные, сэр. Матросы и солдаты ночуют на гале pax. Флот вот-вот выйдет в море.

Англичанин неожиданно для себя потерял выдержку — присвистнул.

—   И куда собрался этот самый флот?

—   Тайны пока не знаю, — датчанин недовольно засопел: ему не подали руки, пе предложили сесть.

—   Вы уходите в плавание с флотом?

— Да, сэр, как корабельный мастер и переводчик. Дженкинс помедлил и, словно спохватившись, вытянул ру ку, ткнул пятерней в сторону кресел, приглашая сесть.

—  Перед сражением вы должны предупредить обо всем адмирала Ватранга. Предупредить в море! Чего бы это ни стоило!

Розепкранца резануло слово «должен». Он недовольно по­смотрел на патрона, но, вспомнив богатые приманки, покор­но ответил:

—   Мне интересно знать, где будет стоять эскадра шведско го короля?

—   Ватранг намерен крейсировать возле мыса Ганге-удд. — Дженкинс порылся в кармане, вынул сложенную карту. Раз вернул и ткнул пальцем. — Это в конце Финского залива, вот здесь… Пароль для встречи с адмиралом — «Месть принцес сы!». На шведских сторожевых судах пароль будет известен. Все! Желаю удачи! Спешите, пока не выглянула проклятая луна.

8Со стен Петропавловской крепости прогремели пушечные залпы — салют в честь российского флота, уходившего в поход.Над Невой реяли вымпелы. Галеры, скампавеи, шхерботы, провиантские суда медленно выстраивались в кильватерную колонпу. По всей Неве множество судов вспенивали веслами зеленоватую воду.Впереди гребного флота, сверкая холщовыми парусами, шла корабельная эскадра — пятнадцать больших судов. Трпдца– тииушечный фрегат «Полтава» нес на фор-стеньге вымпел контр­адмирала Петра Михайлова — андреевский флаг с красной полосой внизу полотнища. В строгом порядке, трепеща зелеными штандартами и красно-бело-голубыми вымпелами, за корабельной эскадрой вытягивались гребные суда — каж­дое с двумя косыми парусами.Гребной авангард с пехотными полками — в должности адмирала от синего флага вел генерал Вейде; кордебаталию — генерал-адмирал от белого флага Апраксин, командующий всем галерным флотом. Эскадра арьергарда шла под началом адмирала от красного флага — генерала Голицына.Багровые облака, как горы, быстро надвигались с моря. Ветер посвистывал в снастях. Шурша и пенясь, вода лизала белесый песок устья Невы. От множества судов, казалось, реку покачивало. Вправо и влево сколько хватал глаз вдоль полосы вскипающего прибоя тянулась иссиня-зеленая шуба леса.Апраксин стоял на носу флагманской галеры и напряжен­но всматривался из-под треуголки в свинцово-серую даль. Знакомый путь! Но никогда еще генерал-адмирал не отправ­лялся в море с пехотой. На душе было неспокойно.Все дальше и дальше отступал глянцевитый шелк леса. Се­ребристыми прядками расплывалась кайма берегов. Пора было ставить паруса, но Апраксин медлил, давая гребцам пообвык­нуть.Отгоняя невеселые мысли, генерал-адмирал повелел приго­товить для инспекции четырехвесельный баркас. Спустился по штормтрапу степенный, задумчивый. Оживился лишь воз­ле борта галеры «Святой Николай». На палубу поднимался долго.Приняв рапорт командора Змаевича, Апраксин нрислушался к разговору свободных от вахты матросов и солдат, еидев– ших возле надраенной до блеска пушки.

—   Ну что, солдат, заскучал? Или жалеешь, что в море ушел? — спросил он одного из них.