Майк Резник - Сантьяго

— Меня зовут Вера Маккензи. Я — репортер. Снимаю документальные голографические фильмы.

— А что привело вас сюда?

— Хочу снять фильм о Сократе.

— А где же ваша команда? Операторы, осветители, гримеры?

— Я все делаю сама. По-моему, я ответила на все вопросы. Теперь ваша очередь.

— У меня есть еще один. Вы уже говорили с Уиттейкером Драмом?

— Кто такой Уиттейкер Драм?

Каин удовлетворенно улыбнулся.

— Отлично. Вы сказали мне все, что я хотел знать. — Он помолчал. — Тервиллигер, выведи ее отсюда.

Картежник двинулся к блондинке.

— Ближе подходить не советую, — предупредила она.

Тервиллигер усмехнулся, приблизился еще на шаг. Она пнула его пониже колена. Тервиллигер, сыпля проклятиями, повалился на пол, схватившись за ногу.

— Видать, у тебя что-то со слухом? — презрительно бросила блондинка.

— О-го-го! — Сократ оживился. — Любопытно однако!

— Заткнись! — бросил Каин.

— Так вы готовы отвечать на мои вопросы? — Вера повернулась к Каину, более не обращая внимания на Тервиллигера, осторожно ощупывающего ушибленную ногу.

— Похоже на то.

— Кто вы?

— Себастьян Каин.

— Которого прозвали Птичка Певчая?

Каина передернуло.

— Да.

— Почему вы хотите его убить?

— Я не хочу его убивать. Мне нужна та же информация, что и вам.

— А какая информация нужна мне?

— О Сантьяго.

— С чего вы так решили?

— Вы же не знали Сократа, когда он был Уиттейкером Драмом. А сменив имя, он не совершил ничего знаменательного, кроме как пообщался с Сантьяго.

— Это грязные инсинуации! — возмущенно воскликнул Сократ.

— Почему Сантьяго? — спросила Вера.

— У меня к нему профессиональный интерес. А у вас?

— Тоже. Я действительно снимаю документальные фильмы. И убедила пару спонсоров, что смогу сделать эксклюзивное интервью с Сантьяго, получив под это солидный аванс.

— А теперь пришло время отрабатывать обещания, — заулыбался Каин.

Вера кивнула.

— У меня ушел почти год, чтобы выйти на Сократа. И я не хочу, чтобы вы убили его до того, как я с ним поговорю. — Она искоса глянула на поднявшегося с пола Тервиллигера. — Кто это?

— Не обращайте на него внимания.

— Премного вам благодарен, — обиженно пробормотал Тервиллигер, ступил на ушибленную ногу, скривился от боли. — Похоже, перелом.

— Никакого перелома нет, иначе ты бы не стоял на двух ногах, — бросила Вера. — А теперь перестань хныкать и помолчи.

Тервиллигер зло глянул на нее и начал массировать колено.

— Итак, мистер Каин, — она повернулась к охотнику за головами, — что теперь?

— Ваши предложения?

— Наши интересы близки, но не идентичны, — продолжила она. — Мне без разницы, убьете ли вы Сантьяго после того, как я сниму о нем фильм. Вы же не будете возражать против съемок, если они не помешают вам получить вознаграждение, назначенное за его голову? Я думаю, нам нет резона ссориться из-за того, кому вытягивать из Сократа нужную нам информацию.

Каин кивнул:

— Значит, загвоздка только в тебе, Уиттейкер.

Сократ улыбнулся:

— Ничего не изменилось, Себастьян. Ты не можешь меня убить, я не могу предать Сантьяго. И хотя изрядно помучить меня — в твоих силах, желаемого тебе не добиться.

— Такая возможность существует, — признал Каин. — С другой стороны, поиски твоего болевого порога доставят тебе куда больше неприятных минут, чем мне.

— Это лишнее, Себастьян, — вмешалась Вера. — Есть более эффективные способы.

— Я готов выслушать любые рациональные предложения.

— Мы впрыснем ему пару кубиков ниатола, и он расскажет все, что мы хотим узнать.

— Охотникам за головами несвойственно иметь при себе ниатол.

— Как хорошо, что я оказалась более предусмотрительной. — Вера раскрыла сумку.

— Вы полагали, что придется им воспользоваться?

— Я не исключала такой возможности. — Она вытащила небольшой сверток, начала разворачивать его.

— Но вы же не могли знать, что застанете здесь меня. Как вы намеревались добиться его содействия?

— Точно так же, как я убедила вашего маленького приятеля оставить меня в покое. — Она уже держала в руке маленький флакон, обмотанный морозильной лентой. Мгновение спустя наполнила из флакона стерильный шприц.

— Хорошо, Себастьян. — Сократ вздохнул. — Обойдемся без лекарства. Я скажу все, что вы хотите узнать.

— Я рад, что ты внял голосу разума, но, думаю, мы все равно воспользуемся ниатолом. На случай, что твоя память даст сбой. Закатай рукав.

Сократ подчинился. Вера направилась к нему со шприцем в руке.

— Мне представляется, что в шприце больше двух кубиков, — заметил Каин.

— Ниатол второй раз не замораживается, — ответила Вера. — Потом мы просто выбросим шприц в дизентегратор.

— Тервиллигер, подойди к нему и придержи на случай, если он передумает, — приказал Каин.

Тервиллигер с опаской посмотрел на Сократа:

— А может, вы сами?

— Моя работа — держать бластер, — рыкнул Каин, — а твоя — делать то, что я тебе говорю. Не бойся, он не лягается.

Тервиллигер осторожно приблизился к Сократу.

— Я слышал о ниатоле, но никогда им не пользовался, — продолжил Каин. — В моем деле признание обычно не требуется. Когда он начнет действовать?

— Примерно через девяносто секунд, — ответила Вера. — Может, через две минуты. — Она подождала, пока Тервиллигер обездвижит руку Сократа, с третьей попытки вогнала иглу в вену, начала вводить ниатол.

И тут произошло непредвиденное.

Сигара перекочевала изо рта Сократа в его свободную руку, и внезапно ее тлеющий кончик воткнулся в правое запястье Веры. Та вскрикнула, отпрыгнула от кресла, выпустив из пальцев шприц. Тервиллигер попытался оглушить Сократа, но удар пришелся в шею, а инерция вынесла Тервиллигера на середину комнаты, между Каином и Сократом.

— Ложись! — гаркнул Каин, но еще до того, как слово сорвалось с его губ и Тервиллигер бросился на пол, Сократ выдавил в вену весь находящийся в шприце ниатол.

— Ты проиграл, Себастьян. — И на его губах заиграла ироничная улыбка.

Каин уже все понял и опустил пистолет.

— Кретин! — бросила Вера. — Ты уже покойник.

— Безболезненная смерть — не самая худшая. — Язык Сократа начал заплетаться.

— Раз уж тебе предстоит встретиться с Создателем, молись, что Он из тех, кто умеет прощать, — бросил Каин.

— Не волнуйся, Себастьян, — попытался улыбнуться Сократ. — Я с Ним договорился.

И он застыл, откинувшись на спинку кресла.

— Дерьмо! — вырвалось у Веры. — Кто бы мог подумать, что все так закончится? — Она приподняла веко, несколько секунд смотрела на зрачок, убрала руку. — Все кончено.