Сергей НАУМОВ - Iskatel 1979 3

—    План хороший. Даже очень хороший. Но его можно улучшить. — Король еле заметно пожал плечиками. — Жела тельно, чтобы царь Петр… погиб до битвы… Выпишите Розен– кранцу чек покрупнее, пообещайте рыцарство ордена Бани… Так будет надежней.

-ч Ваше величество, вы сразу отыскали слабый пункт пла­на! — с отменной лестью заметил Брайтон.

Он присел без приглашения и отметил не без удовольствия, что Георг ни взглядом, ни жестом не выдал своего раздраже­ния.

—    Есть не менее важное, чем разгром русского флота… Сэр Рой Дженкинс с помощью красавиц давно сбивает с толку црестолонаследника, царевича Алексея. Прибрав его к рукам, мы сможем в будущем превратить Россию в нашу колонию…

—   Да, да, поручите сэру Дженкинсу и это!

2На набережной Невы перед кабацкой избой остановились два морских офицера. Метлой у порога обмели снег с поры­желых ботфортов и широко распахнули тяжелую певучую дверь. Бригадир Бакаев, коренастый и широкий в плечах, с бычьей короткой шеей и золотистой гривой курчавых волос, вскидывая пшеничную бровь, сильно потянул поздрями хмель­ной дух. С улыбкой покосился на своего спутника.

—    Тут и отведем немного душу. — Помедлив, он многозна­чительно добавил: — Ляжем в дрейф.

—   Ну что ж, эта гавань вроде ничего, — согласился коман дор Змаевяч — тонкий и хрупкий, с косоватыми прорезями синеватых глаз. — Только выбери место потише да от любо пытных глаз подальше.

Бакаев понимающе кивнул и, чуть прихрамывая, прошел в дальний темноватый угол.

Дверь кабака со ржавыми скрипами несколько раз бухну­ла — вошли англичане, шведы, разный суетпый люд.

Меж столиков живо зашныряли два шута, стали приставать к кабацкому люду. Рядом с буфетом в сизых пластах табачного дыма разноголосо запели скрипки, гобой п волынка.

Проходя к буфету, Змаевич удивленно загляделся на сидев­шего среди англичан человека в голландском платье. Оба об– радованпо уставились друг на друга, и капитан потащил ино­земца к лавке, где скучал Бакаев.

Иноземец оказался юрким, невысоким, жпдко-белесоватым, имел улыбку хитрую и скользкую.

—   Эй, Яков, глянь, кого я встретил! — повеселел Змае вич. — Moii приятель, Лаэрт Розенкранц! Вот с кем я готов выпить ппва хоть бочку!

Трактирщица — баба редкой толщины — поставила перед компанией три высокие оловянные кварты, положила несколь­ко вяленых рыбок.

Розенкранц вытянул обметанные пупырышками простуды губы и весело глянул поверх горы белой пены. Изрядно от­пив, достал полосатый платок, вытер широкое и дряблое с навислим носом лицо, повернулся к Змаевичу.

—   А что, капитан-командор! Давно мы с тобой не виде лись?!

—   Да, почитай, с полтавской баталии. — Змаевич смотрел с затаенной насмешкой.

—  Где же ты все это время был?

—   Где? — Капитан-командор откинулся к стене, коснулся напомаженных, словно нарисованных черных усиков. — Не на лебяжьих перинах валялся! Разные были гавани…

—   Это так, — с заметной ухмылкой подтвердил Розен кранц. — А я вот слыхал, ты и в свейских землях бывал…

—   И там меня носило. Но не для разорения, конечно, госу дарь нас туда посылал, а чтобы при споре о мире со шведами было чего уступить, окромя Выборга и Карелы. Так что, Ла эрт, не без хитрости тогда обошлось. Сказывают, государь так и отписал генерал-адмиралу Апраксину: «Ежели бог допустит летом до Абова, то шведская шея легче гнуться станет…»

Розенкранц неопределенно улыбнулся.

—  Ну и как? С той поры гнется?

—   Да не очень. Уж больно они, подлые, влакомились в Финляндию! Хотя оно и понятно — сия провинция вроде тить ки — всю Швецию кормит… А под Абовом жарко было. Ух, как жарко! Но, правда, мы шибко потеснили шведа. От той баталии в нашем полку осталось, почитан, не более сотни.

—   Вот как! — Датчанин отвернулся к шутам и сделал вид, что смеется над ними.

—           Да оно и не то, чтобы очень мало нас осталось, — мет­нул Змаевич тяжелый взгляд. — К вечеру подъехал государь и зычно справился: «А много ли вас осталось, ребята?» Флан­говый ему и ответил: «Да еще фортеции на две хватит, гос­подин первый бом-бар-дир!» Во как разошлись — до люто­сти. '

—        И в то же время мы под Штеттином, главным, померан ским городом, мира искали, — сказал Бакаев, пытливо вгля дываясь в Розенкранца. Со злой услужливостью справился: — Это на Одере, знаешь?

—   Как не знать! Там ведь и наши воевали.

—         Да, ваши повоевали! — Бригадир так ударил по кремню, что целая туча искр брызнула из-под кресала.

Шуты затеяли потешную драку. Яростно вцепившись друг в друга, лаяли, мяукали. Неистово лупили по столам пузыря­ми с горохом, опрокидывали пустые лавки. Английские шки­перы, дивясь необыкновенному развлечению, топотом и сви­стом подзадоривали шутов.

Бакаев, бледный от злости, наклонился к Змаевичу, леденис­то зацедил:

—        Кабак, кажись, русский, а от иноземного комарья ш; продохнуть! На черта ты еще этого Лаэрта звал? Уж больно он что-то крутит — по всему видать.

Змаевич заискрился белозубой улыбкой.

—         Да брось ты спьяну нести околесицу! Датчанин в пашем флоте служил. Заслуги от государя имеет, ко двору бли зок. — И зашептал, понуро горбя плечи: — Слыхал, вчера Адмиралтейская коллегия по всем рапортам о повышении в чинах резолюции учинила. Не иначе, как скоро в поход…

—         Скорей бы, — вздохнул Бакаев, вытаскивая трубку. — А я-то думал — пошто моих гренадеров во флот переписали?

Он отпил пива, неожиданно поднялся и легонько потащил подслушивавшего датчанина к себе за рукав.

—   Шел бы отсель, герр майстер… А то, ей-богу, перешибу!

У датчанина запрыгали губы. Не понявший в чем делоЗмаевич вскочил, удивленно задрожал бровью.

—         Стой, Яков, ты уже хватил липшего! Даже союзников перестал признавать. Иди-ка, я тебе суну под нос кое-что. — Он подвел упиравшегося приятеля к стене, где красовался*note 1грозный петровский указ. — Видишь? Сие — табель поведе ния! Ноне и не за то легко угодить в четыре царские степы. Крут государь!

Бакаев, пряча в карман трубку, глянул со злобой и отвра­щением. Шевельнул было могучим плечом, но Змаевич уже выталкивал его из кабака.

Все утро принцессу не покидало чувство смутной тревоги. Высокомерное выражение ее лица стало каменным, когда до­ложили о приходе Роя Дженкинса, — таким оно было и сей­час. С тоской думалось о брате, Карле XII, который после сра­ма под Полтавой находился где-то далеко-далеко — за этим пятнисто-пегим балтийским небом, за бесконечными русски­ми далями, за Черным морем — в Турции… Сладко замирало сердце — туда уносились мысли пылкой и гордой Уль– рики.