Василий Головачев - Настоящая фантастика – 2015 (сборник)

– Не устал? – Я покачал головой. – Может, поведу? Давай я на грунтовке возьмусь?

– Ладно, за Селищем поменяемся.

Опять ощущение, что все происходит во сне, ирреальность, будто я сразу в двух местах. Только никак не пойму, где еще. Дежавю, я тут был? Нет, точно не бывал.

Боже мой… Дрын-дрын-дрын… стиральная доска. Рвеницы! Гнутище! Я откуда-то знаю эти места. Жестяная табличка с указателем – стрелкой: → Мамоновщина 2 км. Вон она!

Надо быть полным кретином, чтобы поехать сюда в марте. Полный привод, пониженная передача и отключенный дифференциал. «Нива» прорвется. Уже полдень. После полудня. Дети в школу? Нет, уроки закончились. Мы с ревом и хряпом, плюясь глиной из-под колес, вползаем в деревню. Краем колеи идут школьницы. Я подбираюсь к ним. Девчонки посторонились, чтоб глинистая вода со снегом не захлестнула резиновые сапоги. Одна поворачивается ко мне.

– Аня! – Это она! Глаза, губы… нет, та была бледная и слезы, а тут румянец во всю щеку, кровь с молоком.

«ДЕРЖИ ЧАСТОТУ! ОН СРЫВАЕТСЯ! НЕ ДАВАЙ ЕМУ УЙТИ ЗА ГРАНЬ».

– Вы меня знаете? – Девчонки замерли. Одна удивленно приоткрыла ротик. Я опустил стекло, хотел открыть дверь, но понял, что вылезать придется в гигантскую лужу.

– Ты похожа… – Я запнулся.

– Говорят, я похожа на бабушку. – Девушка Аня говорила без смущения, кокетства. Но девчонки-подружки хихикнули. Я вспомнил, что мне двадцать один и могу быть вполне в их вкусе.

– Да, именно, я ищу твою бабушку. Она мне письмо прислала.

– Вы – Александров? Андрей? – Осведомленность девушки удивила. Отец помалкивал, улыбаясь, предоставил мне отдуваться. А девушка почему-то покраснела и закрыла рот рукой.

– Да. А что удивительного?

Она нервно хихикнула. Подружки зашипели чего-то.

– Мы думали – вы старый. Бабушка говорила… – она поправилась, – говорит. То есть когда рассказывала про солдата Женю.

Мне стало неудобно разговаривать через окошко.

– Может быть, поговорим в доме? Пригласишь?

Девчонки подхватились: «Ой! Конечно! Пойдемте, мы покажем!» Они поскакали через лужи, а мы на малой передаче, рыча и плюясь грязью из-под зимней резины, поползли следом.

Большая изба – пятистенок. Двор, забор, сарай, кобелек хриплым лаем встретил нас. Аня погладила его. Заскулил, хвост как пропеллер. Косится на нас. Буркнул что-то.

– Да вы проходите в дом, – сказала Аня, прицепляя песика. – Он добрый, лает для виду. Бабушка скоро придет. Она утром поехала в Печище к тете. – Аня проворно накрывала на стол. А мы с отцом осматривали комнату. Скромное жилище. Если в сенях попахивало мышами, то здесь скорее травами и немножко пылью. Неуловимый запах пожилого человека. На стенах пожелтевшие фотографии, лампочка на витом шнуре под оранжевым абажуром с бахромой, белые х/б занавески с красными петухами – ручная вышивка. Все просто, не богато. Но от этой простоты защемило в сердце.

– Тетя Маруся старая, так бабушка к ней ездит – прибраться помочь, приготовить, да и просто поговорить. Зовет к себе, а баба Маруся не хочет, говорит, там родилась, войну пережила и помру там. – Аня отошла от стола и как-то странно сделала руками, вроде как пригласила к столу и поклонилась. Любопытный жест. Я его понял как «милости просим!».

– А что она про солдата Женю рассказывала? – спросил отец, присев к столу. Аня наливала ему чай в фарфоровую чашку.

– Вам покрепче? – Отец кивнул. – Да не много, она как начинает рассказывать – всегда плачет. Жалко ее. – Аня вдруг оживилась, побежала куда-то за занавеску и вернулась с красной коробочкой. – Вот! Это ее.

В коробочке лежал орден боевого Красного Знамени.

– Она воевала?

– Партизанила. Тут было много партизан. А этот орден ей дали в пятнадцать лет, она целую армию наших солдат через болота провела, и они немцам прямо в тыл ударили! А потом еще она тоже водила из окружения, но уже поменьше. Ей этот орден после войны дали. – Под орденом оказалась желтая вырезка из газеты: «Награда юной партизанке». Аня возбужденно рассказывала: – А про бабушку хотели рассказ писать – из серии «Пионеры-герои», даже писатель приезжал, расспрашивал. Баба Аня ему много рассказывала. И про вашего Женю. – Аня пожала плечиками. – Может быть, вам молока налить? Парное! У моей мамы корова, так молоко утрешнее, хотите?

– А дедушка где же? – перевел тему отец.

– Ой! – Аня по-бабьи махнула рукой. – Сбег он. На целину. Я его и не помню. Только фотокарточки видела. Баба Аня говорила, что поехал лучшей жизни искать и пропал.

– В пятьдесят седьмом, – негромко сказал отец. – Немудрено, что ты его не помнишь.

Я произвел в голове несложные расчеты. В 42–43‑м бабе Ане – 15 лет, в 57‑м – 29, взрослая женщина, и сейчас ей не так уж много, около семидесяти. Ездит тетке помогать.

– Да вы ешьте, пейте. – Я взял краюху, зачерпнул из масленки янтарного масла. – Это наше масло, не магазинное.

– А ты в каком классе? – спросил я.

– В девятом! У нас десятилетка. Большая деревня. – Аня вдруг покраснела. Чего-то застыдилась. – Я в техникум буду поступать, – сказала вдруг, – в Твери.

Я невольно улыбнулся. Тщательно скрываемый комплекс все-таки прорвался. Отец опять решил сменить тему.

– Так что же бабушка про Женю рассказывала?

Аня отнесла орден и присела к столу.

– Я без подробностей расскажу, ладно? А то… – Она как-то нервно сглотнула.

– Расскажи, как можешь. – Я жевал бутерброд с маслом и запивал крепким чаем из большой кружки с отбитой ручкой. На дне никак не мог раствориться кусок рафинада.

– Бабушке было тогда как мне – пятнадцать. Это весной сорок второго, она тоже была в Печище – у тети Маруси. Немцы их сгоняли на работу. Укрепления строили, землянки. Солдат наших много там погибло. Немцы были злые очень. Если раненого находили или разведчика – сразу стреляли. А один раненый во двор заполз, так всех повесили, кто в доме жил, и взрослых и детей. Я представить себе такого не могу. – Аня рассказывала как-то спокойно.

– И не надо представлять, – хрипло сказал отец. У меня тоже горло перехватило. – Фашисты – они и есть фашисты. Звери. Ты – про Женю…

– Ну вот. Женя ваш, он разведчик, их там схватили троих, а одного отпустили. Женя говорил – он выдал их. Привел прямо в засаду. Так предателя того расстрелял командир. Бабушка точно знает. – Я улыбнулся. Снова накатило ощущение раздвоения, да этот солдатик мне не нравился. Все время шептал нервно…

«ДИСПЕРСИЯ! СТАБИЛИЗИРУЙ КАНАЛ! СРЫВАЕТСЯ ПО СРЕДНИМ ЧАСТОТАМ! ПОДКЛЮЧИ ФАЗОВРАЩАТЕЛЬ…»

– Значит, их предали?