Исправительная колония Земля. Российский филиал - Сергей Булин

class="p1">– И вы тоже верите, потому что видите и знаете? – спросил я.

– Да. И вижу, и знаю… Но вот тебя понять не могу. Тебя как будто что-то распирает изнутри. Большое и горячее. Ты, случайно, не болен чем-то?

– Вроде бы нет…

– Я не про тело твоё, никому не нужное – я про душу твою спрашиваю! Болит душа за что-то?

Я задумался. Болит, конечно. Но как это я могу ей в двух словах объяснить? Не буду же я ей сейчас всю жизнь свою пересказывать!

– Не надо, не напрягайся сейчас – побереги слова для брата Гавриила, – сказала она и, махнув рукой, ушла на кухню.

А мы втроём ещё долго потом стояли, не зная, о чём после этого уместно было бы поговорить. В конечном итоге просто поужинали, причём молча, и пошли спать…

Гавриил

На следующее утро катером мы добрались до острова, и отец Тимофей сразу же направился к настоятелю. От него он вернулся с каким-то послушником.

– Это брат Александр. Он проводит нас до кельи брата Гавриила, – пояснил он.

Дойдя до келейного корпуса, мы остановились.

– Водить буду по одному, кого позовёт – пояснил брат Александр. – Ждите пока.

Мы послушно остались снаружи, ожидая вызова. Для нас в этот момент время как будто перестало бежать, а стало тянуться. Через пару минут брат Александр пригласил проследовать за ним отца Тимофея. Мы проводили их взглядом, и время в ожидании стало тянуться ещё медленнее.

Прошло минут пятнадцать, как они ушли, но нам показалось, что прошла целая вечность. Брат Александр вышел один, без отца Тимофея, и пригласил пройти Павла. Павел немного помялся, посмотрел на Серафиму Марковну. Та ему многозначительно кивнула, и он уныло пошёл вслед за Александром.

Следующие десять минут тянулись ещё дольше предыдущих. Мы с Серафимой Марковной молчали, ни о чём не разговаривали, прислушивались, не доносится ли какой разговор из глубины помещения. Но всё было тихо.

Брат Александр вышел в очередной раз, и он опять был один. «Съедает он их там что ли?» – неожиданно подумалось мне, и я усмехнулся. В этот раз он позвал Серафиму Марковну. Оставшись один я немного занервничал. Если бы хоть кто-то, кого увёл брат Александр, вернулся и сказал, что там и как было, как разговор прошёл, то я бы не так волновался. А тут – полная неизвестность. Может быть там ребята из ФСБ сидят и всех нас по очереди «принимают»? Ведь такое тоже может быть! Но до конца я себя «накрутить» не успел – вернулся брат Александр и кивком головы пригласил меня следовать за ним.

Внутри помещения, где располагались кельи, царил полумрак. Зайдя туда с залитой солнечным светом улицы, я ненадолго потерял ориентацию в пространстве, так как на некоторое время просто ослеп. Я двигался вперёд, ориентируясь только на звук шагов ведущего меня послушника.

– Сюда, – указал брат Александр на дверь кельи, перед которой мы остановились. Я взглянул на неё, но открыть не решился.

– Смелее, – подбодрил меня Александр, повернулся в обратную сторону и ушёл прочь, оставив меня наедине с моим не понятно откуда взявшимся страхом. Хотя нет, понятно откуда: сейчас, войдя в эту дверь, я, возможно, узнаю всю правду. Но хочу ли я этого? Быть может, оставаться в неведении, это даже лучше, чем знать наверняка.

Так я простоял у двери минуты три. А потом мне вдруг стало всё равно, и я, толкнув дверь, вошёл внутрь…

В глубине кельи у окна стоял мужчина, на вид моего же возраста, довольно-таки плотного телосложения, с растрёпанными волосами и без какой-либо «растительности» на лице. Он стоял ко мне спиной и смотрел в окно. Услышав, что кто-то вошёл, он обернулся. А потом, раскинув руки, шагнул в мою сторону и, улыбнувшись, сразил меня наповал:

– Иеремиил, друг мой, приветствую тебя!

Я инстинктивно отступил назад.

– Ну да, конечно, мне не следовало начинать с этого, – осёкся хозяин кельи. – Но, прости, не удержался – велика радость моя встретить тебя в здравии и, извини, в неведении. Ведь если ты до сих пор не смог всё вспомнить, то тогда у нас всё ещё есть шанс, что враг наш любимый тоже не сможет этого сделать. По крайней мере в ближайшее время.

– Так, стоп! – воскликнул я, чтобы остановить этот информационный беспредел. – Я ничего не понимаю, но понять хотелось бы. Как-то можно объяснить мне в доступной форме и по-порядку?

– По-порядку? Хорошо. Но позволь мне уточнить, читал ли ты Библию?

– Ну… – замялся я, – как сказать…

– Понятно, – усмехнулся Гавриил, – Тогда попробую просто объяснить доступным мирским языком.

В этих словах я уловил неявный упрёк, что я не знаком с Библией, и это меня, признаюсь, очень задело. И почему я раньше не удосужился её прочесть?!

– Мы все являемся Божьими творениями, – начал своё объяснение мой новый источник информации. – И потому, говоря земным языком, мы все – его чада, и друг другу мы – братья и сёстры. Меня зовут Гавриил. И есть у меня братья: Михаил, Рафаил, Уриил, Салафиил, Иегудиил, Варахиил и ты – Иеремиил.

У меня пробежали мурашки по телу от осознания того, к чему он клонит. Почти заикаясь я спросил его:

– Это ведь имена архангелов?

– Да. Мы те, кто мы есть. Где бы мы ни были.

– Я этого не чувствую. Это не правда.

– Ты не чувствуешь, и это хорошо. А вот Серафима Марковна «прочитала» тебя на раз! Молодец, женщина!

– Но как же это…

– По-порядку сейчас не получится, а вот самое главное я тебе сейчас поведаю. Садись.

Гавриил указал мне на табурет в углу кельи. Я послушно сел, так как ноги уже подкашивались. Мозг мой в этот момент вдруг заработал со скоростью процессора, перешедшего в турбо-режим. Одновременно я просчитывал: может ли этот человек меня обманывать, что делать, если он из ФСБ, и что делать, если он действительно архангел Гавриил? Как это меняет моё мировоззрение, и нужно ли теперь мне добиваться, чтобы Бог меня услышал? Реально ли то, что со мной сейчас происходит, и почему меня тошнит? Где все те, кто ходил к нему до меня? Что ждёт меня дальше, и важно ли это теперь? В конечном итоге я просто решил послушать, что он мне скажет дальше.

– Успокойся, – продолжил он. – Понимаю, что события развиваются для тебя очень быстро, но по-другому сейчас нельзя – у нас не так много времени. Так как ты оказался вторым человеком на Земле, из-за которого вскрыли печать на «Божьих Устах»,