Тропой человека - Ник Ричмонд

в большой зал показалась фигура Верона, и все присутствовавшие внутри тут же уставились на него. Следом вошёл капитан Глик.

– Слушайте сюда, ребята, – громко объявил он. – Нам с вами предстоит некоторое мероприятие. В принципе, ничего сложного, но придётся немного поработать.

– А он… – с сомнением спросила девочка лет шести, указав пальцем на зоолога, – опять хороший?

Глик замешкался на мгновение, а Верон тем временем ответил:

– Найдите девочку по имени Тая. Затем соберите всех и разделитесь: мальчики – в одну группу, девочки – в другую.

– Мы будем играть во что-то? – вновь спросил тот же голос.

– Именно так.

– А если я хочу к мальчикам?

– Можешь идти к мальчикам.

– А я хочу, чтобы Айшат тоже пошла со мной.

– Спроси у неё, хочет ли она.

– Нет, я хочу, чтобы она всё равно пошла!

– Послушай, – произнёс зоолог. – Дело в том, что группе мальчиков предстоит достаточно опасная миссия… Участвовать в ней можно только добровольно.

– Но ты не спросил, кто из мальчиков хочет пойти.

– Да, потому что мальчики… они всё равно пойдут. Понимаешь, некоторые вещи для них проще… Ну, мальчики обычно сильнее девочек.

– Я сильнее Макса, – не согласилась собеседница, указав на четырёхлетнего мальчугана, стоявшего в стороне.

Верон глубоко вздохнул, а затем ответил:

– Хорошо, вот как мы поступим: вы все разделитесь на мальчиков и девочек, но каждый пойдёт в ту группу, в какую захочет.

Дети согласно закивали и начали разбредаться на две кучки, живо обсуждая между собой, кто куда пойдёт, и переманивая друг друга на свою сторону. В зале показалась Тая и с настороженным видом подошла к Верону. Они быстро обсудили что-то, зоолог передал ей стойку с лабораторными пробирками, на донышках которых слабо светилось какое-то химическое вещество, девочка несколько раз отрывисто утвердительно кивнула, иногда поднимая крайне удивлённый взгляд, а затем развернулась и подошла к женской кучке и уже готовилась начать описывать им их задачу, как сзади раздался голос Глика:

– Да, ребятня, пока вы не разбежались по норам… давайте-ка все сдавайте сюда любое оружие, у кого какое есть.

Дети с недоверием посмотрели на него и не сдвинулись со своих мест.

– Я не шучу, – объяснил капитан, – в Цитадели запрещено его использование, так что это для вашего же блага. Да, многим из вас я сам его выдал. Я знаю, что вы умеете с ним обращаться и сами себя не пораните… А вот Секретарь этого не знает. И ещё он не знает, что вы дети. И ещё… он не знает жалости. Поэтому у вас не должно быть даже соблазна использовать здесь свои игрушки.

Он расстелил на каменном полу большой кусок плотного походного брезента, и подходившие к нему по очереди дети бросали в кучу всё, чем они были вооружены: компактные фазеры и плазмеры, ножи и самодельные стреломёты, гранаты разных форм и расцветок; тут же оказались несколько деревяшек, похожих по форме на пистолеты и ружья, и даже один деревянный меч, искусно выточенный на деревообрабатывающем станке.

– Капитан, – вдруг сказал один из мальчишек, – я думаю, у нас проблема…

Он указал куда-то пальцем, и Глик увидел, что в той стороне стоял Айзек. Он смотрел в пол и не двигался, держа руку на отцовском фазере, который висел у него на поясе.

– Подождите… – произнёс Верон. – Я должен с ним поговорить.

Он подошёл к ребёнку и сел на пол возле него.

– Ты не хочешь отдавать свой фазер?

Айзек решительно покачал головой.

– Я… Понимаю, как это важно для тебя.

Айзек вновь покачал головой.

– Понимаю. Даже лучше, чем хотел бы. Знаешь почему?

Айзек взглянул на него и снова покачал головой.

– Те, у кого не было отцов, как правило, не грустят о них. И о плохих отцах не грустят. Это освобождает кучу времени для других дел. А ты вынужден видеть своего отца во всём, что вы делали вместе. Он был отличным парнем и хорошо позаботился о тебе. Он научил тебя, как себя защитить. И мне жаль, что он не успел большего, а я точно знаю, что он хотел. Потому что жизнь – сложная и изменчивая штука. В ней недостаточно научиться бегать – иногда тебе понадобится прыгать. Плыть. Прятаться. Кричать. Молчать. Драться. А иногда… тебе приходится учиться дружить. И это – именно то, чего хотел твой отец. Это не менее важно, чем способность выстрелить точно в цель. Мне кажется, что я… правильно понял его прощальную запись. Да, он мечтал, чтобы ты выжил. Он видел твои успехи и способности. И когда он понял, что действительно верит в тебя… он осмелел. Он успел пожелать большего для тебя: чтобы ты был счастлив. А счастье… никогда не лежит на том конце ствола. Его не отыщешь на кончике мушки, или через прицел. Даже коллиматорный. Даже ночного видения. Поэтому… Я подготовил для нас кое-что получше, чем просто оружие. И я знаю, что твой отец бы меня поддержал, будь он здесь. И если я прав… то эти штуки нам больше никогда не понадобятся. Но твоя память об отце живёт не в этой вещи, и ни в какой другой. Она в тебе. А если уж и помещать её в те или иные предметы – то, пожалуй, можно выбрать что-то более подходящее.

Айзек молча смотрел на него в ответ.

– Ты ведь понимаешь это, не так ли? – аккуратно спросил зоолог.

Ребëнок нехотя кивнул.

– Тогда давай… сдадим этот фазер. На всякий случай. Чтобы он никому не причинил вреда.

Пристальный взгляд мальчика как будто на какой-то неуловимый момент подëрнулся странным пронзительным выражением неописуемого словами согласия, тепла и безграничного доверия, но аттосекунду слабости спустя это улетучилось без следа, и он медленно, холодно и уверенно покачал головой. Затем он сделал шаг назад, ещë один, и лишь потом – повернулся в сторону и ушëл.

Зоолог, проводив его взглядом, тихо подошëл к сваленному в кучу оружию. Капитан Глик, стоявший рядом с ней, произнёс сквозь плохо скрываемый хохот, пока они с Вероном смотрели Айзеку вслед:

– Чего ты там пытался ему наплести?

Пожав плечами, Верон ответил:

– Я решил сказать то, что бывает сложнее всего сказать ребёнку: правду.

– Да кому она вообще нужна! – махнул рукой старик.

Отвернувшись, он тут же направился к стоявшей неподалëку группе ребят. Оглядев внушительную гору сданного оружия, зоолог какое-то время стоял возле