Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев

Свет струился по помещениям Башни, перетекал, будто играл с нами. Но где источник этого света? Я сначала этого не понимал, я все искал спрятанные лампы. Пока один из послушников не объяснил мне, рассмеявшись:

— Шейх — наш свет, Ила. Это его дух наполняет нашу Башню солнцем.

Так что никаких ламп в Башне Света не было, они были ни к чему. Тут было всегда светло и без ламп. Здесь сиял шейх, незримо присутствовавший возле своих мюридов.

Белое, золотое, да еще зеленые растения в кадках, и яркие птицы в клетках — вот цвета Башни Света. А черного здесь не было совсем.

Но ничего из этого не проникало наружу Башни. Все оставалось внутри. Так что если смотреть снаружи — то не увидишь никакого света, льющегося из окон. Я его и не видел раньше, когда жил в проклятой черной Башне Творца…

Но те времена я очень скоро забыл.

Новым старейшиной черной Башни Творца вместо меня стал Бурхан. Но мне уже было все равно, я вообще больше не говорил и не имел дел с обитателями черной Башни. Не имел я дел теперь и с Шамириам. И только Заки иногда на меня жалобно поглядывал — с мольбой во взоре… Его можно было понять. После того, как меня переселили в белую Башню Света — Заки очень долго били, каждый день, за то, что он дружил со мной, пока я был старейшиной, за то, что он рассказывал мне обо всех грехах братии, за то, что он посмел быть товарищем джинну и шайтану.

Но мне теперь было все равно. Что мне за дело до Заки? Заки остался в черной Башне, а я теперь — в белой.

«Проблемы верблюда эмира не волнуют», как говаривали в моем родном оазисе.

Мне теперь не нужен был Заки, у меня теперь было девяносто шесть друзей — именно столько юношей жило в белой Башне Света, если не считать устада Нуса. И каждый из юношей был мне таким другом, о каком раньше я мог только мечтать. Ибо все обитатели белой Башни Света были образцами чести, благородства, веры и товарищества. Я наконец обрел семью — очень большую и очень дружную.

Здесь я не слышал ни от кого плохого слова ни разу. О том, чтобы здесь меня кто-нибудь назвал джинном или шайтаном — не могло быть и речи. Белые мюриды вообще никогда не поминали ни джиннов, ни шайтанов, ни иную мерзость. Ибо все их мысли были лишь о Боге и шейхе, и ни о чем другом.

Они были святыми — мои белые братья. И я вошел в их сонм святых.

В белой Башне Света было все для всех, а не было здесь лишь одного — зла. И еще смерти. Разумеется, здесь никто не умирал во сне, казалось, что я живу среди бессмертных. И вот тогда я окончательно убедился, что я не джинн, не шайтан, не плохой человек. Мне просто не хватало благочестивой компании. И вот — теперь она у меня была.

И я возблагодарил за это Отца Света всем моим сердцем, и я полюбил шейха больше, чем любил когда-то родных мать и отца. Ибо шейх — он дал мне больше, чем мать и отец.

Келья здесь у каждого послушника была своя собственная, личная. Мы просыпались в наших кельях еще до рассвета. Будильщика в белой Башне не было, потому что он был просто напросто ни к чему. Никто по утрам не оглашал Башню криками и призывом к молитве, потому что белые мюриды просыпались все разом, в один момент. Мы все были единым организмом, наш нафс, наше ЭГО было разрушено теперь — у нас не было секретов друг от друга даже в наших мыслях.

И наши мысли, обращенные к Отцу Света и шейху, тоже были одним. Вот почему мы вместе засыпали и вместе же просыпались, в один и тот же миг.

А проснувшись — умывались, повязывали наши чалмы и шли на дорассветную молитву. Потом мы медитировали, медитация в этой Башне была лишь одна — медитация сердца. Я овладел ей довольно быстро. Всего то и нужно было, чтобы забыть про все, кроме шейха. Здесь это оказалось легко. Я очень скоро выучился забывать — забывать о зле, о похотях, о мире, о себе…

Зачем нам все это, если есть шейх?

Шейх теперь жил в моем сердце, он тек по моим кровеносным сосудам, он был дыханием в моих легких, он растворился во всем моем теле и душе…

Шейх. Эдварра. Ключ и врата Света.

После утренней медитации была еще одна молитва — общая, вместе с черными братьями. Но сидел я теперь уже не с ними, а в самом центре толпы белых мюридов — именно туда меня посадил Нус, как любимого ученика шейха.

Завтрака не было, все еще стоял священный месяц Харара, и мы не ели до наступления темноты, как и велит святая Преждесотворенная.

После общей молитвы мы выполняли кое-какие работы в белой Башне. Но их было мало, много меньше, чем в Башне черной. А меня вообще освободили от работ в Башне и отправили делать целебные напитки и мази из трав, которые черные братья для нас собирали в горах. У меня хорошо получалось, все же не зря я был когда-то учеником лекаря.

Потом была тренировка, и я теперь сражался не деревянной палкой, а моим ятаганом, который мне подарил шейх. И в этом искусстве я делал успехи! Оказалось, что когда твое сердце свободно от мирских забот — тренироваться легко. И тело мое крепло, вслед за моим духом, и рука моя работала мечом все умелее. Я, конечно, пока еще не умел летать и двигаться со скоростью ветра, как другие белые послушники, но я определенно учился и совершенствовался. Нус хвалил меня. А черные братья, наблюдавшие за нашими тренировками, завидовали мне, точно также, как когда-то я сам завидовал белым мюридам…

После тренировки мы читали святую Преждесотворенную и другие тайные тексты, скрытые от неверных, профанов и черных братьев. Тексты были древние, и все об одном — о вечной битве Отца Света со злым Творцом, об исправлении зла, которое принес Творец в мир, об освобождении из этого мира-тюрьмы и достижении Рая… И о шейхе, и о других шейхах, бывших до него.

Ибо шейх — хранитель ключей от Рая. Шейх был с нами в этой Башне,