Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев

— Жаль.

Я распахнул дверь темницы. Усама и Кадир сидели на соломенных подстилках. Усама вроде бы молился, Кадир — читал святую Преждесотворенную.

МЯСО.

Я, не говоря ни слова, выхватил из ножен ятаган.

— Ила… — начал было, вскочив на ноги, Кадир.

Но Усама закричал:

— В глаза ему посмотри, брат. Он перестал быть человеком!

Усама бросился на меня, он вцепился в мою руку, сжимавшую ятаган, раздался громкий хруст, а потом пришла боль…

Я очень плохо контролировал мое тело в тот момент. Мое тело было измождено тяжелым горным переходом, я весь день провел на ногах, тело было истерзано лихорадкой — но я этого не ощущал. Будто это тело было вовсе и не моим телом.

Так что Усаме не составило труда сломать мне руку, потом повалить меня на пол…

А Кадир ударил меня ногой в лицо со всей силы, и я потерял сознание.

Глава 40: О том, как побеждать и не проигрывать — о львах и людях

— Нужно быть осторожнее, Ила, — сказал мне шейх, — Ты — мой любимый ученик, мое сокровище. И тебе нужно быть осторожнее.

Вокруг была тьма, пустота, тишина. И звучал только голос шейха, и этот голос был не только звуком, но и светом во тьме. Он сиял, как одинокая звезда в ночных небесах.

— Шейх! Да благословит Отец Света ваши шаги, учитель! Что произошло? Вы расскажете мне?

— Да, конечно. Зачем же нужен учитель, как не для того, чтобы рассказывать? Ты применил силу джинна против йети, Ила. А йети — не человек и не зверь. Йети — существо духовного порядка. И умеет защищаться от джиннов. Так что он обернул твою силу джинна против тебя самого. И твоя же собственная сила ударил по тебе самому. И ты стал одержим.

— Да, учитель. Что же мне теперь делать?

— Ну я же сказал. Быть осторожнее, Ила.

— Я теперь навсегда одержим?

— Нет, ты уже поправился. Я исцелил тебя. И как ты уже наверное и сам догадался — в моей святой обители твоя сила джинна не действует. И не может повредить ни тебе, ни другим мюридам.

— Значит, я не повинен в смерти Хама и Каморана?

— Нет, Ила. Они просто умерли. Люди смертны. Большинство людей.

— Но я виноват в смерти Муаммара, это я убил его… А Кадира и Усаму я хотел съесть. Съесть, шейх! Есть ли грех больший, чем людоедство?

— Есть. Много. Невежество, вероотступничество, предательство… В злом мире есть много злых грехов. А людоедом был не ты, а джинн в тебе.

— Он уйдет?

— Уже ушел. Сейчас ты чист, Ила.

— А я… Кто же я такой, шейх?

— Ты тот, кем я тебя назвал. Ила Победитель джиннов.

— Победитель? Это они меня побеждают, шейх.

— Блажен тот лев, которого съест человек — и лев станет человеком. И проклят тот человек, которого съест лев — и лев станет человеком. Ты понимаешь?

— Нет, шейх.

— Ты не джинн, Ила. Но ты тот, кто умеет говорить с джиннами. И твоя сила — палка о двух концах. Ты победитель, когда ты контролируешь джинна. Но ты же и проигравший, когда джинн контролирует тебя. Говорить с джиннами — очень опасно, юный Ила.

— Как же мне побеждать и не проигрывать?

— Я тебя всему научу. Когда вернусь.

— А когда вы вернетесь, шейх?

— Когда придет время и когда на то будет воля Отца Света.

— Шейх… А ничего, что я задал вас столько разных вопросов? Вы же мне запретили задавать вопросы.

— Сейчас можно, Ила. Я ведь сам начал с тобой этот разговор. Да мы сейчас с тобой и не в злом мире, где есть правила и ограничения.

— А где мы?

— Ты все узнаешь. В свое время.

— Шейх, я не хотел смерти Муаммару…

— Муаммар сам повинен в своей смерти. Он пошёл с тобой в горы, желая сразиться с джинном. Он сразился. И он проиграл.

— Послушайте, там, в Долине Крови, есть что-то…

— Позже, Ила. Позже. Не все сразу.

— А будет ли это «позже», учитель? Братья убьют меня, еще до вашего возвращения.

— Здесь — не убьют.

— Где «здесь»?

— Здесь. Проснись.

Я открыл глаза. Я на самом деле был в порядке.

Я лежал на верблюжьем матраце в келье. Вот только здесь было много света, здесь были большие окна. Здесь пахло благовониями и травами, а стены, пол, потолок здесь были… белыми.

Нус стоял рядом со мной. Он улыбался.

— Величие Отца Света, Ила, — сказал мне Нус, — Кадир и Усама не успели лишить тебя жизни, я спас тебя, я исцелил все твои раны. А шейх явился мне и дал новое указание. Отныне ты — мюрид белой Башни Света. Добро пожаловать, мой новый брат!

Я вскочил на ноги.

А Нус обнял меня, и от него, как и всегда, исходили свет, тепло, благодать.

И не было момента счастливее в моей жизни. Сейчас я верил наконец во Всевышнего — всем моим сердцем.

Глава 41: О шести искушениях Старца и одном искушении Илы

И время остановилось. И Вселенная замерла. В святой Башне Света не было ни времени, ни пространства, ни кусочка злого мира. Ибо эта Башня — не от мира и не в мире.

Сейчас, много лет спустя, поглаживая мою длинную седую бороду и оглядываясь назад, я спрашиваю себя — был ли я когда-нибудь по-настоящему счастлив? И я отвечаю сам себе — да, был. В тот год, во вторую половину священного и жаркого месяца Харара, когда я жил в белой Башне Света.

Здесь все было иначе, не так, как в черной Башне Творца.

Здесь все было белоснежным, и здесь пребывал Свет. Стены, полы, потолки — все из белого кирпича. Но кирпич здесь покрывала искусная резьба, изображавшая сцены Рая — его сады, родники, долины, солнца и звезды.

Здесь росли акации, пальмы и цветы в кадках, которые стояли прямо в коридорах Башни, и которые мы поливали из нашей цистерны. Здесь были даже певчие птицы, сидевшие в клетках, и Башня была полна щебета и пения.

А еще был свет. Сначала я его не замечал, потом он меня пугал, но со временем я привык и полюбил его. Свет гулял по коридорам и кельям — золотой и заполнявший собой все пространство Башни и все души мюридов. Внутри Башня Света всегда выглядела так, будто снаружи яркий полдень — даже в пасмурную погоду,