Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев

Усама, видимо, валялся без сознания, оглушенный моим ударом.

Двоих. Я успешно победил двоих! А еще двоим просто не повезло…

— А вот теперь зовите Нуса, — прохрипел я, тяжело опираясь о стену.

Стоять я уже не мог, спину у меня скрутило, как у больного ревматизмом в последней стадии старца-паралитика.

Нус пришел очень быстро, в сопровождении двух белых мюридов.

Устад не стал задавать лишних вопросов, он вообще не произнес ни слова. Он одним касанием исцелил Муаммара — тот оказался еще жив. Потом Нус вылечил мне спину, вокруг меня метнулся яркий свет, и боль полностью ушла.

Усаму Нус тоже привел в чувство, он вылечил даже синяки у Садома. Кадира устад лечить не стал, потому что тот не пострадал, а Каморана — потому что тот был уже мертв.

— Вижу, что у тебя возникли затруднения, Ила, — мягко произнес Нус, когда все живые были поставлены на ноги.

— Я разберусь, учитель, — ответил я.

— Да. Но после. Сейчас время молитвы. Ваши драки — мирское. А молитва — дверь в вечность.

И мы вышли на двор и помолились. А потом я распорядился унести тело Каморана и похоронить — хоронили мертвецов мы всегда в горах, там было монастырское кладбище, недалеко от горной тропы.

А Нус подошёл ко мне:

— Я могу помочь тебе с наказанием…

— Только если вы прикажете, устад. В противном случае — я сам разберусь. Я же сказал.

Нус кивнул.

— Пока нет Шамириам — ты главный в черной Башне, Ила. Не я. Так что тебе решать, кого и как наказывать.

И я решил.

Я собрал всю братию в большом зале на первом этаже Башни, где мы обычно медитировали.

Муаммар, Усама, Кадир и Садом тоже явились. А что им еще оставалось? Теперь, когда Нус знал о ситуации — у заговорщиков уже не было ни шанса на бунт. Любой белый мюрид уничтожил бы их всех четверых за один миг, если бы Нус приказал.

— Садом сошел с ума от горя, я его прощаю, — объявил я, — Однако пусть сегодня поститься, во искупление своих грехов. Ты мне кричал, что я тебя оставлю без ужина, если ты попытаешься меня убить, Садом. Так и вышло. Ты сегодня без завтрака и без ужина.

Пыл Садома уже на самом деле поугас.

— Старейшина, прости меня, — через силу пробормотал парень.

— Уже простил, я же сказал. Проси теперь прощения у Отца Света. Желание убить человека, своего брата — серьезный грех. Муаммар, Кадир, Усама — вы сегодня пойдете в горы, собирать травы.

Все трое тут же уставились на меня. Муаммар смотрел на меня, сощурившись, он явно сразу почувствовал подвох. А вот Кадир глядел с облегчением, он не понял, что я задумал. Усама же смотрел на меня также, как и всегда — с ужасом.

Дальше я приступил к обычному разводу на работы. Список, кто чем будет заниматься, у меня был заготовлен еще вчера вечером, и сейчас я его лишь немного изменил в соответствии с новой ситуацией.

— …В горы за травами с нами еще идут Заки и Бурхан, — закончил я расстановку работников.

— С нами? — тут же запаниковал Заки.

— С нами, брат. Я тоже иду.

А вот теперь Заки уже побелел от ужаса. Такая работа ему явно пришлась не по душе.

Когда собрание уже окончилось, и я распустил братьев, Заки продолжил канючить:

— Послушай, друг, разумно ли тебе сейчас оставлять обитель…

— Я оставляю её только до дневной молитвы, Заки. К молитве мы вернемся назад в монастырь. И да — это разумно. Пусть братия видит, что я ничего и никого не боюсь.

— Да, но идти в горы вместе с теми, кто только что пытался тебя убить… Их же будет трое! А нас только двое…

— Так надо, Заки. Так надо.

— А Бурхан? Ты не думай, что он на нашей стороне! Он утром не взял палку, когда Кадир ему предлагал, но он и не помогал нам крутить Садома и Кадира. Он просто стоял в сторонке!

— Это уже его дело. Главное — он знает эти горы. Он умелый сборщик трав, а нам нужен проводник.

— Ила, одумайся…

— Ты, конечно, можешь остаться, Заки, если хочешь. Ты же мой друг, так?

— Разумеется! — воскликнул Заки, с деланой искренностью.

— Ну вот. И раз ты мой друг — я тебя неволить не буду. Если хочешь — оставайся, я найду тебе другую работу. Но мне всегда казалось, что друзья так не поступают — не бросают друг дружку в опасности. Я уверен, Заки, если что-то пойдет не так — ты прикроешь мне спину.

— Д-да. Да, Ила. Конечно, я пойду. С… хм… радостью.

И Заки нервно сглотнул.

Я не испытывал никаких иллюзий по поводу того, как именно Заки будет «прикрывать мне спину» в опасности. Не далее как сегодня утром Заки уже мне спину «прикрыл» — так прикрыл, что я получил по этой спине палкой и чуть не заработал перелом позвоночника.

Однако трусливый друг — лучше чем никакого. Заки, если что, можно будет отправить в обитель за помощью. Бегает Заки быстро, особенно когда напуган.

А Бурхана я взял по двум причинам. Во-первых, Бурхан и правда знал горы, так что я брал его в качестве проводника. Во-вторых, я счел, что мне пора уже завести себе и настоящих благородных друзей, а не только одного шакала Заки. И Бурхан был мне очень интересен в качестве друга. Бурхан был из «святой восьмерки» — тех восьмерых мюридов черной Башни, кто уже достиг уровня медитации сердца. И занимались эти восемь в обители лишь тремя вещами — сбором трав, изготовлением сыра с плесенью, да еще делали напиток из молока и аниса. Ни на какие другие работы их никогда не ставили.

Бурхан, кроме того, был отважен и благороден. Он лучше всех в нашей Башне бился на палках, во время побоища он даже сумел довольно долго противостоять белому мюриду. И даже когда я во время того же побоища подло ударил Бурхана палкой со спины — Бурхан не обиделся, он мне и слова плохого не сказал, когда битва кончилась. И когда со мной никто не разговаривал, когда у меня были самые тяжелые времена в монастыре — Бурхан, хоть и не болтал со мной, но отвечал мне всегда вежливо, когда я спрашивал.

Впрочем, спрашивал я у него редко, всего пару раз. Потому что со «святой восьмеркой» остальная братия мало общалась, эти восемь мюридов почти всегда работали