Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев

в своем клане, если у неё нет мужчины-защитника, то девушка проходит через особый ритуал, и после этого её все начинают считать мужчиной. Она получает все права мужчины, может носить мужскую одежду и оружие, ходить в бой вместе с мужчинами, может сама управлять своей землей, может даже присутствовать на мужских советах и высказываться на них. Не может она только выйти замуж, в этом случае она сразу же теряет свой статус и снова становится женщиной.

Таковы горские традиции.

А впрочем, девушка была еще не самым странным в этой толпе. Я видел западных рыцарей — вполне себе настоящих, в тяжелой броне, в шлемах, на упитанных западных конях, которые могут тащить всю эту тяжесть. Рыцари были без гербов, их было тут штук пять. То ли дезертиры, то ли пленники, согласившиеся служить принцессе в обмен на свободу. А откуда здесь, на краю мира, еще возьмутся западные рыцари?

Еще тут были люди востока — желтолицые, узкоглазые, в ярких расписных халатах, в тюбетейках… Таких я видел только на базаре в Дафаре, куда они приезжали торговать из своих далеких стран.

Но самым страшным был негр — черный, как сама ночь. Таких я тоже видел только на рынках или в порту Дафара. Но именно этот негр был жутким. Он был высок, выше всех в этой толпе, слишком, ненормально высок для человека. Он возвышался над всеми своими спутниками, настоящий великан! Негр был в ярких одеждах, и я видел, что ушей у него нет, они были отрезаны, а голова совершенно лысая, а лицо в страшных старых шрамах, будто его искромсали ножом.

Когда мой взгляд упал на негра — мне показалось, что над его головой что-то мечется, какое-то темное сияние.

И Алькки-ШЕККИ в моем сердце будто узнала этого негра, будто пыталась мне что-то важное рассказать про него. Но я не понимал, что мне пытается сообщить джинн.

У меня возникло щемящее и тревожное чувство. Люди принцессы были злы, но почитали Творца, хоть и неправильно, хоть и неискренне. Шейх Эдварра, западные рыцари — они все были еретиками, но не безбожниками. Теперь же, глядя на этого негра, я впервые почувствовал, что вижу человека, вера которого не имеет ничего общего с какой бы то ни было религией, с почитанием Бога, как Его не называй…

Колдун! Черный колдун! И отнюдь не в смысле цвета его кожи.

Этот человек пугал меня. Я впервые в жизни видел настоящего темного мистика, почитателя джиннов, шайтанопоклонника.

А армия охотников уже стала спускаться в проклятую лощину, они поедут напрямик через неё, так короче, чем огибать долину по горным тропам…

Я наконец разглядел и командира. Узнать его было легко — это был пожилой джахари, с коротко стриженой квадратной седой бородой. Он ехал в центре своей армии. А узнал я его по туфлям — они у него были красные. Вот только это не его туфли, это любимые туфли шейха Эдварры. Они сняли со старца даже его туфли, настолько велика была их жадность. А к седлу у командира был приторочен белый посох — посох шейха. Ясно, что эти трофеи взять себе мог только командир.

Рядом с командиром ехали двое джахари с копьями, на копьях у них было что-то насажено, какие-то круглые предметы.

Я узнал их. Это были головы. Головы тех мюридов, которых шейх когда-то отправил сторожить Махию, защищать оазис от горских разбойников. И мюриды на самом деле встретились с разбойниками — с охотниками на шаэлей. И были все убиты. Видимо, эти послушники тоже потеряли свою силу, когда принцесса атаковала своей мистикой мистику шейха.

Охотники на шаэлей оказались на такими уж глупцами и простаками. Да, это сброд, но они просчитали всё. Они зачистили всех, они уничтожили всех мюридов секты «Аль-Хальмун», всех, кроме меня.

Шейх вроде посылал в Махию пятерых шаэлей, а голов на копьях я сейчас видел только две. Но наверняка и остальные братья из Махии мертвы. У них не было ни шанса, когда шейх потерял свою силу.

Я стал не спеша спускаться вниз, в проклятую лощину, в Шайтанову Кладку.

Времени у меня было полно. Тут была прямая тропка, которая вела вниз в долину. А вот тропа Изъяза на той стороне скал петляет, так что я буду в долине раньше, чем охотники.

Там я их и встречу. Пусть проклятые люди найдут свой конец в проклятом месте, им это подходит…

Когда я спустился, уже в самой Шайтановой Кладке мне стало не по себе. Плохое место, очень плохое. Лощина была узкой, зажатой скалами с обеих сторон. И ничего живого вокруг — ни травинки, ни деревца. И вечная тень, слишком темная. Даже серый свет пасмурного ненастного вечера здесь мерк, будто эта лощина впитывала свет.

Здесь почему-то было даже холоднее, чем наверху в скалах, где дули свирепые ветра.

Охотников вел горец-проводник — огромный бородатый мужчина. Он и заметил меня первым. И остановился, а следом за ним остановилась и громадная разноцветная армия охотников.

Вот я — один мальчик. И полтысячи всадников передо мной, они всё еще спускались с горной дороги в лощину. Их армия была такой большой, что ехавшие позади еще даже не видели меня, так что громко ругались и требовали назвать им причину остановки.

Горец-проводник смерил меня взглядом, потом рассмеялся.

— Глядите! Недобиток из секты чертопоклонников сам к нам пришёл!

Я так и не достал из ножен моего ятагана. Я просто стоял посреди лощины.

А вот парочка охотников-джахари уже обнажили мечи.

— Не останавливайтесь здесь! Это проклятое место! — услышал я взволнованный голос другого горца откуда-то из-за спин ехавших впереди.

Кто-то уже угрожал мне, кто-то уже потешался надо мной, кто-то уже натягивал лук…

Но армия расступилась, и вперед выехал командир. Я не ошибся, командиром был тот пожилой джахари с квадратной бородой, который носил на ногах туфли шейха и вез на седле его посох.

— Кто ты, милый мальчик? — ласково спросил командир, криво усмехаясь.

— Это не мальчик, это наваждение шайтана! — раздался крик откуда-то из-за спин всадников, суеверный горец там все не унимался, — Едемте! Не останавливайтесь здесь, не останавливайтесь, Шайтанова Кладка проклята…

— Заткнись, — бросил горцу через плечо командир, а потом подвел коня ближе ко мне, — Так кто ты, сладкий мальчик?

— Я Ила, — сообщил я, — И всю мою семью убили шаэли. А вы ведь охотники на шаэлей, так? Я хочу вступить в ваши ряды.

Командир расхохотался. И те всадники, что стояли достаточно близко, чтобы слышать меня, тоже зашлись