Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев

не желал рисковать своими возлюбленными белыми мюридами, так что для начала поселил меня в Башню Творца — чтобы опробовать, как я буду там тянуть из мюридов нафаш. И лишь убедившись, что я эффективен в качестве средства, усиливающего потоки нафаша для шейха — он переселил меня в Башню Света.

Впрочем, это ведь были только мои догадки. Я все еще понятия не имел, зачем шейху именно две Башни, и почему бы всем мюридам не жить вместе в одной башне. Этого не знал даже Нус.

А Садату я завидовал даже сейчас. Его тут, конечно, убьют, когда шейх заберет весь его «дым», но ведь до этого Садат еще будет тренироваться, дружить, молиться и путешествовать ночами вместе со своими братьями. А для меня этот путь теперь закрыт навсегда.

Я завидовал Садату, как старик завидует ребенку, у которого еще вся жизнь впереди.

Не сдержавшись, я подошел к Садату, обнял его.

Садат теперь стал другим, от прежнего заносчивого юноши не осталось и следа. Он теперь был само благочестие, как и вся послушники Света.

— Ила, брат мой… Что происходит?

— Ничего, Садат. Все в порядке. Величие Отцу Света.

— Величие Отцу Света…

И мы с Нусом вышли из Башни на двор. И ночная тьма после света внутри Башни оглушила меня, накрыла, как верблюжьим одеялом.

Как и сказал Нус, для меня здесь были уже приготовлены два больших мешка с припасами. И мой ятаган лежал тут же.

— Я был здесь счастлив, учитель. В этой Башне, — сказал я напоследок.

— Разумеется. Шейх же забирает не только нафаш мюридов. Здесь, в Башне Света, он забирает и все грехи, и все зло человеческое. Вот почему мои мюриды — святы и чисты.

— То есть это все опять обман…

— Это реальность, Ила. Но в реальности за все нужно платить. Такова Вселенная.

— А шейх не накажет тебя за то, что ты отпускаешь меня?

— Не думаю. Шейх на самом деле добр. Он умеет прощать. Просто он очень хочет жить и очень хочет силы, вот и всё. А заменить меня ему некем. Я — совершенный устад Башни Света. Ты сам знаешь. До меня тут было несколько других, но я лучший из всех. Шейх сам мне говорил.

— А я не встречусь с шейхом в Долине Крови?

— Нет. Он едет с севера, по горной тропе. И в Долине Крови ты будешь полностью сокрыт от духовного взора шейха. В Долину Крови заглянуть духовным взором невозможно. Это слишком темное место. Но все будет хорошо, по воле Отца Света. Просто не останавливайся на ночлег в проклятой Долине. Иди сквозь неё на юго-запад. И ты пройдешь её к завтрашнему вечеру. Тогда сможешь отдохнуть. В селениях к югу от Долины Крови шейх уже не имеет власти.

— Да, но ведь будет погоня…

— Не будет. Я смогу убедить шейха, что тебя нужно отпустить, Ила. Просто уходи и дай мне время. И я сумею его убедить.

Я не был в этом так уверен.

— А разве сейчас шейх на нас с тобой не смотрит, не следит за нами?

— Сейчас нет. Пойми, что даже шейх не может наблюдать за всеми день и ночь. Шейх — не Отец Света. Просто очень сильный шаэль. А я могу закрывать мое сердце от шейха, если пожелаю этого. Я выучился этому. А теперь ступай. Я бы дал тебе осла или коня, но животные тебя все еще боятся. Ты сам знаешь.

Мы с Нусом посмотрели друг на друга. Потом обнялись.

Нус махнул рукой, и врата обители сами собой распахнулись. И я ушел в ночь и тьму.

Мое обучение было окончено.

Я многому у тебя научился, шейх.

Глава 44: Как Зов и Старец сражались

Наступил первый рассвет месяца Шамаш — солнце всходило на востоке, за моей спиной. Если обернуться — можно было увидеть узкую алую кровавую полоску, длинный пылающий меч над бескрайним горизонтом каменной пустыни.

Но я не оборачивался, я бежал на юго-запад, туда, где небеса еще были синими, где гасли последние звезды.

В каменной пустыне собирались свет и жар, как и всегда стремительно. Еще половина часа — и это место станет раскаленной адской сковородкой, и померкнут все цвета, останется лишь синее небо, горячий бурый камень и черные тени от больших валунов — но даже эти тени не принесут прохлады и отдохновения.

Долина Крови — губительное место для всего живого. Особенно сейчас, в жаркий месяц Шамаш, когда правоверные джахари стараются воздерживаться от путешествий. Еще половина часа — и меня здесь будет жечь все — и горячий ветер, и солнце, и даже камни под моими ногами.

Глупо было отправляться сюда. Глупо было бежать вместо того, чтобы идти. Глупо было бросить мои мешки с припасами, а ведь я их бросил…

У меня в руке была только одна фляга с водой, а все остальное я побросал еще до рассвета. И сейчас я бежал со всех ног, потея и задыхаясь. Я бежал не от шейха-обманщика. Я бежал вообще не от кого-то, а к кому-то.

Я бежал к той загадочной точке в Долине Крови, которая влекла меня больше всего на свете, к той точке, которую я видел половину месяца назад из горной долины — когда мы с Муаммаром смотрели вниз с обрыва, когда я убил Муаммара.

Когда я ночью покинул обитель шейха — я вообще не думал об этой точке в Долине, я не помнил о ней. Но стоило мне отойти достаточно далеко от монастыря, стоило мне на рассвете достичь Долины Крови — и все изменилось.

Жажда во мне сначала появилась, как смутное и неясное чувство. Потом стремительно стала расти, становится ярче, четче, яснее. И наконец — охватила всю мою душу и все мое тело целиком.

И вот тогда я забыл обо всем на свете, кроме моей странной жажды, я бросил все мои припасы возле большого уродливого валуна, и я побежал. И уже не мог остановиться.

Там что-то было. Кусочек моей души, величайшее сокровище, священное откровение — там была моя мама! Моя мама ждала меня в Долине Крови все эти годы, с тех пор, как я покинул мой родной оазис, и теперь она звала меня!

Я чуял этот зов, но не носом, я слышал этот зов, но не ушами. Зов мамы разливался в моем сердце, он вел меня, как путеводная звезда ведет караванщика.

И все потеряло смысл — шейх