Ультраскип - Михаил Толстов

— А ну заткнулись все на хрен!

Публика заткнулась, потом Аластор продолжил уже в спокойном стиле:

— Добро пожаловать, воин! Ты определённо заслужил наших аплодисментов, потому что хорошего воина не бывает без большой наглости.

Люди, не веря своим глазам, последовали примеру Аластора и тоже похлопали Бруму.

— А теперь представься.

— Артур Брум, может быть, ты даже меня помнишь.

— Назови место и время.

— Технооазис 13.

— Мне это ничего не говорит, я уже не помню ни про какие технооазисы, это было тысячу лет тому назад, в другой жизни, в другой эпохе, которую я давно потерял после Николь Хорн.

— А полковник Курц?

— О да… Его невозможно забыть, потому что он стал частью моей личности. Как ты с ним связан?

— Был его учеником, так же как и ты. Я пришёл после Спайка и занимался грязной работой как диверсант, потом ушёл в спецназ и наёмники. Ты пришёл уже после меня.

— И как ты думаешь, Артур, Курцу понравилось бы это место? — сказал он, делая широкий жест по амфитеатру, это был вопрос с подвохом/проверкой, так как правильный ответ мог дать только тот, кто действительно знал Курца.

— Нет, — усмехнулся Брум, — дешёвая подделка, работа любителя и подражателя, сказал бы Курц. Ты же знаешь, как он любил философию ужаса, с этим никто не мог с ним сравниться. Принеси тотальный террор в стан врага, создай настоящий кошмар, сломи их дух, и тогда победа будет дарована в тот же день. Как только ломается разум, то вся техника и организация теряют свой смысл. И то же самое касалось и собственных войск — солдаты в твоём подчинении должны получить инъекцию ужаса. Так или иначе, но они должны быть готовы пройти через всё, что угодно.

— Я ненавидел полковника Курца, — Аластор в один миг сменил хорошее настроение на ненависть, его захлестнули воспоминания. — Больной ублюдок, возомнивший себя Богом! Я прилюдно назвал его тупым солдафоном, и за это он наградил меня самой лучшей тренировкой в мире. Он заставил меня носит самые древние, тяжёлые и неудобные доспехи первого поколения. Я выполнял все учения в этой нелепой броне. Пока Спайк получал от него знания и секреты на блюдце с золотой каёмочкой, мне до всего приходилось доходить самому. Вот поэтому я и стал лучшим. Потому что я уже прошёл настоящий ад. Я хотел убить Курца после, но упустил момент. Старик начал сходить с ума от своей философии, жизнь превратилась для него в агонию. Помнишь, что с ним стало?

— Не очень.

— Долгое время я думал, что это Спайк решил облегчить его муки. Может быть я ошибаюсь?

— Может быть, но как ты сказал, это было в другой жизни и уже не имеет значения.

Аластор расхохотался, ещё немного и он бы вытер скупую слезу, но вовремя вспомнил про шлем на голове. Он вздохнул и продолжил:

— Ты обвиняешься в бесчестном убийстве, Артур Брум.

— Кого именно? Где потерпевшая сторона?

— На том свете, естественно.

— Огласите хотя бы их имена, если они действительно существуют.

— Банда Планка, банда Тора и банда Рори. Ты умудрился напасть на них всех.

— Банда Планка сама по беспределу атаковала меня, я устроил засаду именно на них и свёл счёты. За банду Тора должен говорить сам Тор, так как он выжил, и мы с ним уже уладили вопросы. И с бандой Рори я тоже только что закрыл все вопросы.

— Первое утверждение весьма смелое, но спорное. Во второе я готов поверить, так как Тор тот ещё еврей, — между делом щёлкнул пальцами и приказал своим прислужникам найти его, — а вот третье — это фантастика. Что значит закрыл все вопросы с бандой Рори? Ты их что, всех поубивал?!

— Нет. Натан, нынешний предводитель банды Рори, нашёл меня. Мы стали выяснять отношения так же как с тобой сейчас. Он обвинил меня в беспределе, а я обвинил его в мародёрстве. После бессмысленной траты слов, мы договорились решить наш спор с помощью поединка на кулаках: кто победит, тот и прав. Я поставил его на колени, он признал своё поражение, Тор записал его на видео.

С каждым произнесённым словом тишина становилась всё более гробовой. И одновременно с этим росло и недовольство Аластора, он не выдержал и крикнул своим главным прихвостням, чтобы они немедленно вышли на связь с Натаном и Тором, чтобы включили самые мощные передатчики и прояснили ситуацию. На это время Аластор приказал всем снова заткнуться. Уже через пару минут к трону вернулся прислужник с подтверждением от Натана. Публика взорвалась, воины не выдержали и стали обсуждать последствия.

Именно поэтому Аластор всегда спешил подавить все спорные ситуации самостоятельно, он хотел быть судьёй над всеми, а теперь выходило так, что Брум обошёл его систему и создал прецедент. Теперь другие могли последовать примеру и решать вопросы чести поединком, не дожидаясь «полицейских». Аластор поднял с подножья трона базуку и выстрелил в трибуны, к счастью он целился туда, где меньше всего сидело народу.

Воины снова замолчали. Аластор продолжил:

— Вы тут зрители! Понятно?! В следующий раз я буду стрелять в самую гущу! А теперь ты, умник, — переключил взгляд на Брума. — Ты что о себе возомнил?

— Что я воин и должен сражаться за свою правду.

— Ты тут местный и должен соблюдать наши законы. Так всегда было принято.

— Законы чести существуют между воинами, а не падают с неба от кого-то другого. Мы сами должны следить за своей честью, причём тут ты вообще? Вот что всегда было: возникла проблема между воинами, и они вызывали друг друга на дуэль. Если у кого-то есть ко мне личные вопросы, то пусть он меня и вызовет.

— Не смей мне дерзить. Не забывай, что находишься у меня в гостях.

— Чё ты мудишь? Ты сейчас говоришь как князь, а не как воин. Или боишься вызвать меня на дуэль? Вот Натан нисколько не испугался — он настоящий мужик.

И снова тишина, Аластору на мгновение показалось, что ему послышалось. Это были самые долгие три секунды в жизни Артура Брума. Он прекрасно понимал, что его хотели показательно линчевать и поэтому все дорожки так или иначе вели к смерти. Поэтому он решил использовать самую последнюю возможность из всех: он специально хотел того, чтобы Аластор вызвал