Lvl 3: Двойник. Part 2 (СИ) - Криптонов Василий Анатольевич

Что забавно — все более-менее интеллектуальные неписи в этой педовне прекрасно отдупляли, что они — не настоящие, не живые. И совершенно по этому поводу не напрягались. Ну, неписи и неписи, ну функции у них какие-то. Так ведь и люди так же живут. И всем по**й. Никаких вам «Бегущих по лезвию» и прочего говна.

— Не верю я в действенность наказаний, — внезапно погрустнев, сказал я. — Перевоспитываешься, когда сам себе искупление назначишь, вот что я тебе скажу, Лимузин.

— А как же я назначу, если я в таком положении?

— А я знаю? Крутись как хочешь!

— Кручусь... — Осёл закрутился.

— Вот и долбо*б, — похвалил я его.

Допил пиво и пошёл к выходу. Если Доброжелатель зовёт на аудиенцию — значит, важное что-то, не просто так х**ня какая-нибудь.

TRACK_04

Дворец на вершине холма уже подозрительно долго стоял, не меняясь. С осени — точно. Такая стабильность немного настораживала. Неужто проект наконец-то выходит из тестового режима?! Собственно, почему нет. Раз уж дали возможность связываться с роднёй, а на носу — вообще мега-концерт.

В качестве пароля я показал стражникам сразу два средних пальца. В качестве отзыва они не сказали и не сделали ничего. На том и порешили.

Доброжелатель уже слонялся по залу в крайнем нервяке.

— Здорово, — сказал я, протянув руку. — Чего ходишь, как по*банный?

— У нас проблемы, — с места в карьер начал Доброжелатель.

— И то правда, — прокряхтел я, устраиваясь на троне. — Проблем у нас, доложу я тебе, х*ева гора. Начать с того, что я подозреваю своего басиста в нехорошей ориентации...

— Есть основания? — удивился Доброжелатель.

— Баб не е*ёт-с... И вместо того, чтобы показательно отъ*бать хоть одну, изобретает детские бессмысленные обманы.

— А мужчин?

— Не замечен.

— А они его?

— Тем более.

— Тогда почему?..

— Доброжелатель, экий ты испорченный человек! — возмутился я. — Я ведь не сказал, что подозреваю его в пидорстве, я сказал — в нехорошей ориентации! Ты что, хочешь сказать, что гомосятина — это нехорошо?! Как тебя только из Сан-Франциски не выгнали, сволочь ты нетолерантная!

— Стыдно! — поднял руки Доброжелатель.

— То-то же. Подозреваю в асексуальности. Вот это — нехорошо... А пидарасы — нехай себе пялятся, лишь бы на меня не попало. Над ними просто угарать смешно. Так что ты, Доброжелатель, пробей там, по своим каналам.

— Не понял, что пробить?! — удивился Доброжелатель.

— Ну, Иствуда же. Чего там при оцифровке налажали. При жизни-то он, говорит, шпилил замужнюю тёлку, нормальным человеком был. А тут внезапно стал ковбоем, и кроме лошади ему никто не нужен... Кстати. Вот о чём я не подумал. А ну как он лошадь в конюшне шпилит?!

— Исключено, — мотнул головой Доброжелатель. — Технически невозможно.

— Предусмотрительно, — похвалил я разработчиков.

Ну а чё, правда мудро. Лучше сразу сделать лошадь без дырок, чем потом, когда возникнет проблема, лихорадочно их зашивать одной рукой, другой отбиваясь от истерически визжащих зоозащитников, которым в очередной раз обосрали все права и чувства.

— Но ты всё равно разберись.

— Посмотрю, что можно сделать, — кивнул Доброжелатель с серьёзным видом.

Вот за что мужика уважаю — так это за то, что он ко всему серьёзно относится. Не то что остальные. До последнего вечно отмахиваются, пока гром не грянет.

— Итак, господа, вы обсудили самые важные проблемы, — раздался вдруг новый, неожиданный голос, и из-за трона моего великолепного вышел, собственно, Палыч.

Он посмотрел на меня, как на говно, потом — на Доброжелателя, тоже как на говно. Он вообще на всё смотрел, как на говно. Серьёзный человек.

— Здорово, Палыч, — сказал я. — Какими судьбами? Как жизнь молодая?

— Посредственно, Мёрдок, посредственно. Как, кстати, и твоя.

— Что за проблемы? — Я закинул ногу на подлокотник кресла.

Палыч снова посмотрел на Доброжелателя, как на говно. Доброжелатель, видимо, вспомнил, с чего должен был начать, засмущался и заговорил:

— Ну... В общем, слушай. На сегодняшний день ситуация выглядит так. Иван Воронцов находится в состоянии комы. Поскольку в больницу его определяли при участии Фёдора, тот и оказался юридическим представителем Ивана. Всё законно.

— Так, — сказал я, предчувствуя нехорошее развитие событий.

— Насколько мне удалось понять, первое же, что он сделал, вступив в права, это запретил распространять все твои записи. Ну, ты понимаешь. Прижизненные. Хорошо, что у меня была вся дискография. Песни исчезли даже из стриминговых сервисов.

— На рутрекере стопудов всё есть.

— Так-то да, но он заблокирован.

Мы внимательно посмотрели друг другу в глаза и заржали аж до слёз. Палыч терпеливо ждал.

— Ладно, — просмеявшись, сказал Доброжелатель. — В общем, в какой-то момент врачи вынесли вердикт: смысла продолжать держать Ивана на аппаратах нет. Отключили ИВЛ — ну, всё это дерьмо, ты понимаешь. Однако Иван не умер.

— Молодцом, мужик!

— В настоящий момент он стабилен, однако пока он находится в коме, твой брат вертит всеми делами. До недавних пор он вёл себя тихо, но когда получил свою новую зарплату, урезанную, прямо скажем, в три раза, он, видимо, разозлился.

— Странно, сх*я бы это...

— И немедленно начал бурную деятельность. Он вернул в продажу все твои записи.

Я пожал плечами. Схрена ли, собственно, переживать? Мои записи и при жизни-то в хер никому не упёрлись. Вряд ли сильно озолотится. А и озолотится — не жалко. Он же о матушке заботится, в конце концов.

— Ты не понимаешь, Мёрдок... Корпорация уже начала рекламную кампанию. И ты — её лицо. Ты ведь не изменил своего лица, оцифровался как есть! И на фоне этого твои записи сильно поднялись в цене. Они продаются огромными тиражами, два альбома стали платиновыми в Великобритании, один — в Штатах.

Я по-прежнему не отдуплял, в чём проблема. Конечно, мне гораздо сильнее захотелось отп**дить Федьку, но разрабов-то такие мелочи вообще не должны парить.

— Он выпустил твои песни, Мёрдок! — воскликнул Доброжелатель. — Ты отдал нам тогда свой двойной альбом, и этот гадёныш выпустил ту его часть, где ты поёшь один, в реале! Наши юристы попытались что-то предпринять, но будто на стену натолкнулись. Юридически ты — это и есть Иван Воронцов. Юридически ты не можешь принимать никаких решений в реале. Юридически Фёдор — твой представитель. Он закатил пробный шар в лузу и попал в десятку!

— Погоди... — Я скинул ногу с подлокотника и наклонился вперёд. — Ты хочешь сказать, что эта пидарасина может запретить концерт?!

— Легко, — процедил сквозь зубы Доброжелатель. — Мы оказались в крайне неприятной ситуации. Остальные участники группы — мертвы, и то, что они делают сейчас, курируется в реале только нами. Разумеется, по желанию Сандры, Ромула и Иствуда, мы направляем часть отчислений их семьям, или кому угодно. Однако никто в реале не имеет прав на их виртуальное творчество. Но Иван Воронцов — жив! Это — охеренная дыра в законодательстве, и Фёдор её нашёл!

— Да чтоб оно всё обосралось тысячу раз! — закатил я глаза. — Законы придуманы пидарасами для пидарасов.

— Увы, против законов мы ничего не можем, — развёл руками Доброжелатель.

— Значит, идеально будет, если я в реале сдохну?

— Нет, — вмешался Палыч, и Доброжелатель сразу же как-то стих и затушевался. — Если ты умрёшь в реале, то у Фёдора останутся права на всё твоё творчество до момента смерти. Идеально будет, если Иван Воронцов придёт в себя и подпишет документ, согласно которому он передаёт права... Кому-нибудь другому.

— Как я уже говорил сегодня одному предательскому ослу — мечтать не вредно, — фыркнул я.

— А это не мечты, Мёрдок, — сказал Палыч, глядя на меня, как на говно. — Это — повод опробовать новую революционную технологию, пока ещё — совершенно секретную. Как ты смотришь на то, чтобы отправиться в квест? Не обычный квест. Это будет квест в голову Ивана Воронцова! Там тебе предстоит найти опустевшую рулевую рубку и запустить все системы. Открыть глаза в больничной палате. Позвать медсестру. И наорать на неё за то, что она пришла без бутылки, да к тому же недостаточно сексуально одетой. Как идейка, а, Мёрдок?