"Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Кюнскен Дерек

«Она замечательная. Надеюсь, все в порядке... я просто заскочила сюда без предупреждения. Я металась по всему дому и понятия не имела, во сколько я буду здесь. Я знаю, что кто-то вроде тебя всегда должен быть невероятно занят».

«Даже не думай об этом. Ты здесь семья». Колдуэлл пересел за стол и сел. Как назло, она выбрала удачный день. «Я даже не знала, что ты в этой части Галактики. Ты, э-э, конечно, освоишься. Митци говорит, что это просто короткий визит».

«На несколько дней. Оттуда отправлялся корабль, чтобы привезти несколько турийцев для какой-то культурной миссии или чего-то в этом роде, которую они хотят здесь организовать, и я поехал попутчиком. Они действительно очень любезны. Это не сильно отличается от того, чтобы сесть на самолет из Европы».

"Да, я знаю. В Южной Америке. Миссия. Я только что обедал с людьми, которые с ней связаны". Колдуэлл перевел взгляд на сумку на стуле рядом с ней. "Так у кого-то день рождения?"

"О, нет. Просто некоторые вещи, которые я составил список, и которые я подумал, что заберу, пока у меня есть возможность. Я, вероятно, мог бы как-то организовать их отправку, но иногда привычный способ оказывается быстрее. Эти компьютерные процедуры могут быть такими запутанными, особенно когда они автоматические, и они думают, что знают, чего вы хотите, лучше, чем вы сами. Кажется, что каждый раз, когда они что-то предполагают, все идет не так. Я особенно остерегаюсь всего, что называет себя "умным". Это всегда первое, что я деактивирую, если могу. Вы знаете, что первое, что они сделают, будет абсолютно глупым. И никогда нет способа сказать им просто заткнуться, ничего не предполагать и делать в точности то, что я вам говорю. Хотя, сказав все это, я полагаю, что мы на пути к тому, чтобы получить что-то свое, вроде VISAR; или, может быть, расширить VISAR, чтобы управлять всем здесь тоже. Это может быть только улучшением по сравнению со многими вещами, которые у нас есть".

Колдуэлл уже снова слышал некоторые из причитаний Данчеккера. Может быть, было даже хорошо, что она вернулась всего на несколько дней. Иначе это могло бы продолжаться до рассвета следующего ледникового периода.

«О, боже», — сказала Милдред, то ли прочитав что-то по его лицу или языку тела, то ли сработала какая-то телепатия. «Я знаю. Кристиан мне говорит. Я иногда склонна болтать».

«Вовсе нет. Вероятно, это часть того чувства, которое приходит с возвращением домой. Хотя, кажется, ты там делаешь все лучше и лучше. Мне сказали, что ты прекрасно ладишь с Френуа Шоум».

«Да…» — манеры Милдред стали более серьезными. «На самом деле, именно в этой связи я и надеялась поговорить с вами, мистер Колдуэлл. В какой-то степени в этой связи, во всяком случае…»

«Грегг — это нормально. Я же сказал, ты здесь семья».

«О, спасибо...» Она, казалось, колебалась. Колдуэлл ждал. «На самом деле, это было главной причиной, по которой я вернулся. Да, я знаю, что у вас в Годдарде есть некоторые из этих нейросоединительных штук Туриена, которые могут сделать вас практически там в мгновение ока. Но все, что проходит через них, обрабатывается VISAR, понимаете. И даже звонок по телефону включает VISAR, чтобы подключить его через... о, я не знаю, h-, M-физическое, виртуальное... какое бы из всех этих пространств это ни было. Это инопланетный разум, в конце концов, созданный для служения инопланетным целям. Откуда вы знаете, где может оказаться то, что вы говорите? А то, о чем я хотел поговорить, очень конфиденциально».

Колдуэлл поднял брови и сделал все возможное, чтобы выглядеть соответствующим образом серьезным. В любом случае, это был медленный день. На самом деле, Тьюриенцы всегда заверяли, что весь трафик связи, обрабатываемый VISAR, пользуется скрупулезной конфиденциальностью, и по своему опыту общения с ними он был склонен верить этому. Но он не собирался сейчас вступать в бессмысленные дебаты об этом. «Я слушаю», — сказал он, разводя ладони.

Милдред глубоко вздохнула и нахмурилась, словно не зная, какую из тем развивать. «Я знаю, что прошло всего несколько месяцев, но я много узнала о тюрьмах. В конце концов, именно поэтому я туда и пошла…» Она подняла глаза. «Но я не хочу отвлекаться, рассказывая вам то, что вы и так знаете. Вы были с ними связаны с самого начала. Просто чтобы убедиться, что мы говорим на одном языке, какие прилагательные, которые приходят вам на ум, чтобы их описать, наиболее характерны?»

Колдуэлл почесал лоб и задумался. Это был не тот подход, с которым он привык иметь дело. У Милдред был свой собственный способ отсечь шелуху, когда это было ей удобно, он должен был признать. «О, я полагаю… „продвинутый“; „доброжелательный“; „ненасильственный“; „честный“», — предложил он. «И, я полагаю, можно сказать „решительный“, когда возникает необходимость; „рациональный“; „реалистичный“».

«Да, именно последние имеют значение. Одна из вещей, о которых я узнал гораздо больше, — это их история, начиная со времен ранних ганимцев. Как вы сказали, они совершенно неагрессивны в своих отношениях друг с другом и с любой другой расой, с которой они сталкивались с момента миграции. Сама их природа делает их неспособными ни на что другое. Но они также не раз показывали, что когда их существование или их образ жизни находятся под угрозой, они могут быть безжалостно эффективными в защите себя. И я использую слово «безжалостные» вполне сознательно».

Она, несомненно, имела в виду такие эпизоды, как программа по очистке Земли от хищников в рамках подготовки к колонизации, которая была прервана и все еще вызывала у турийцев чувство вины, и совсем недавно их ошеломляющий план по изоляции Солнечной системы. «Я знаком с этими случаями», — сказал Колдуэлл, кивнув, чтобы отвадить ее от чувства необходимости что-то объяснять.

Он побарабанил пальцами по столу. Милдред секунду или две смотрела на них, а затем сказала: «Когда вы складываете эти два качества вместе, я нахожу, что это приводит к довольно отрезвляющему, но неизбежному выводу. История войн на Земле и любого другого вида насилия полностью отвратительна для них. Однако они видели, как быстро эта агрессивность позволяет нам продвигать то, что мы считаем нашими интересами. Они не могут сомневаться, что при нынешней ситуации — Земля распространяется по всей Солнечной системе, несмотря на все попытки евленцев предотвратить это, и теперь поглощает технологии туриен — существует вероятность, что мы можем вынести все, что они ненавидят, в их собственную систему миров, но вооружившись разрушительностью, невиданной ранее». Теперь она заинтересовала Колдуэлла. Это было не ново. Он много раз обдумывал это в своем уме и обсуждал с Хантом, Данчеккером и другими. Это была постоянная тема для споров среди руководителей UNSA.

«Продолжай», — сказал он.

Она вздохнула. «Тюриенцы могут быть доброжелательными, терпеливыми, сострадательными и все эти святые вещи, но они также политические реалисты. Они никогда не подвергли бы себя такому риску. Если бы это когда-нибудь начало выглядеть как реальная угроза, они бы просто не сидели и не позволили этому случиться».

Колдуэлл начал быстро пересматривать свои впечатления о Милдред. Он пытался донести эту мысль до некоторых профессиональных дипломатов и так называемых профессионалов в международных отношениях еще со времен псевдовойны с еврейцами и событий, которые к ней привели, — и это было с помощью проницательности таких людей, как Хант и Дэнчеккер, которые были связаны с ганимцами с самого начала. Милдред сама догадалась об этом где-то за четыре месяца. «Ты хоть представляешь, что они сделают?» — спросил он. Естественно, это была первая надежда, которая пришла ей в голову. Но она покачала головой.

«Я не знаю. Но судя по тому, как все происходило раньше, как только они решают, что необходимо предпринять какие-то действия, они идут на все. В этом не будет ничего недоделанного».

И снова Колдуэлл мог только согласиться. Он ждал, что появится какой-то вывод, но, похоже, это было все. Он снова напомнил себе, что это было то, с чем он жил каждый день. Для Милдред это было новое откровение. Он искал способ признать, что сообщение оправдывало ее прибытие за двадцать световых лет, чтобы доставить его. «Все это очень интересно», — сказал он ей. «Вы, очевидно, много думали об этом. Поэтому мне любопытно. Есть ли у вас какие-то конкретные идеи относительно того, что нам следует делать?»