Дети Доброты - Мила Бачурова

одном помещении с мужчинами ей, целомудренной дочери Матери Доброты, не пристало, и ушла в другой дом.

День выдался холодным, полуразвалившаяся печка еле грела. Озябшая Эри залезла в спальник к Серому. Укладываясь рядом с ней, Серый заметил, что Виссарион наблюдает за ними, открыв рот. Кажется, парень ждал, что в дверях вот-вот появится Мать Доброты, и Серого с Эри в лучшем случае испепелят на месте, Серому дурака аж жалко стало.

А проснулся первым Джек.

— Подъём, Материны детки, — услышал Серый насмешливый оклик. — У вас там сестричка — того.

— Что — того? — не понял Георгий. Потёр заспанное лицо. — О чём ты?

— Да, говорю, красавица ваша пропала. И кобыла соседская вместе с ней. Я так мыслю — к Матери Доброты подались обе. От мужиков подальше, — и Джек подмигнул побледневшему Георгию.

Глава 4

Серый

— Ещё под утро свинтила, — объявил Джек, едва войдя в дом, куда вчера с гордым видом удалилась Ариадна. — До рассвета часа два оставалось, не меньше... Не спала она тут. Подождала, пока мы ставни закроем, кобылу отвязала — и привет Мамаше.

Дежурных на день они не выставляли. Когда заговорили об этом, Георгий удивился и заверил, что опасаться некого. Джек не стал спорить.

«Ну, ещё бы, — мелькнуло тогда в голове у Серого. — Уж Джек точно знает, что одного из двух людей, представлявших реальную опасность, увёл с собой отец, а вторая мертва! От кого тут караулы выставлять? И впрямь, не от кого».

— Почему ты думаешь, что не спала? — спросил Георгий.

— Дак, холодрыга в доме, — объяснил Джек. — Дрова, как взяла у нас, так вон и лежат. — Он кивнул на рассыпавшуюся по полу возле печки охапку. — Этот дом, поди, больше года не топили.

Георгий прошёл в комнату, потрогал печку. С детской обидой в голосе подтвердил:

— Холодная.

— Надо же, — фыркнул Джек.

А Георгий, до сих пор рассеянно оглядывающийся по сторонам, вдруг нахмурился. Обошёл печку. И обескураженно сказал:

— Тут письмо.

— С того света? — ухмыльнулся Джек.

Но, тем не менее, быстро подошёл к нему. Серый, Эри и Виссарион — следом.

На широком боку печки, когда-то белом и гладком, а теперь пожелтевшем и облупившемся, было написано углем:

«Не ищите меня.

Мой долг — нести людям учение Матери Доброты.

Надеюсь, что рано или поздно вы тоже найдёте в себе силы избавиться от скверны.

Ариадна».

Серый заметил, что у Джека, уставившегося на надпись, шевелятся губы — в посёлках Цепи взрослые читали плохо, по складам. Некоторые вовсе были неграмотны. Отец не раз вздыхал о том, что школы неплохо бы устраивать не только для детей, но и для и их родителей. В этом паства Шамана от жителей Цепи заметно отличалась — Георгий при чтении затруднений явно не испытывал. И Ариадна, зараза такая, в своём послании ни одной ошибки не сделала. Буквы были выведены твёрдым, аккуратным почерком самой прилежной ученицы в классе.

— Учение нести, значит, — дочитав, насмешливо проговорил Джек. — Ну, на чужой-то кобыле — чего бы не нести. Я бы тоже отнёс.

— Она сразу сказала, что не хочет, чтобы вы возвращались с нами, — виновато признался Виссарион. — Наверное, уже тогда решила, что уйдёт.

— Учение Матери — благое дело, — объявил Георгий.

— Ну, так шагай вслед за девкой, — предложил Джек. — На пару больше отнесёте.

Георгий посмотрел с удивлением.

— Я не Посланник Матери Доброты. Как же я понесу знания?

— Блин, точно, — спохватился Джек. — Извини, братан. Я сперва-то не разглядел. Теперь уж вижу, что не Посланник... А куда послать-то надо? А то, может, я сгожусь? Так послать могу — в три ночи не вернёшься.

Виссарион прыснул. Георгий укоризненно посмотрел на него. А Серый, оглядевшись, сдёрнул с заслонки печи висящую на ней, должно быть, ещё со времён до того как всё случилось заскорузлую тряпку и принялся стирать с побелки надпись.

— Зачем стираешь? — спросил Георгий.

— А ты хочешь, чтобы все соседи прознали, что от вас ещё и девка сбежала? — вопросом на вопрос отозвался Джек. — Серый, ты особо-то не надрывайся. Размажь так, чтобы не прочесть — и хорош... Ладно, послания — посланиями, а завтрак сам себя не приготовит. Надо хоть воды вскипятить. Как раз дрова пригодятся, — Джек сел на корточки и принялся собирать с пола рассыпавшуюся охапку.

А Серый стирал надпись — точнее, развозил по белому боку печки угольную грязь — и думал о том, что за тряпку взялся вовсе не для того, чтобы скрыть от каких-то неведомых соседей, которые в этот дом в ближайшие сто лет вряд ли заглянут, побег Ариадны.

Это у Джека паранойя по части заметания следов, Серому такое и в голову не пришло. Его просто бесила надменная Ариадна, а оставленная ею напыщенная надпись выбесила ещё больше.

И за Джеково беспомощное шевеление губами вдруг стало обидно. Эта дура вон как гладко пишет, а Джек, как большинство взрослых в Цепи — почти не грамотный. В общем, хорошо, что Ариадна сбежала. А то Серый в конце концов ей бы точно в лоб зарядил, повод бы нашёлся — в этом не сомневался почему-то. Не посмотрел бы, что девчонка.

***

Больше по пути происшествий не случалось. Отряд скакал всю ночь и за час до рассвета вступил на знакомую ухоженную дорогу, ведущую к посёлку Шамана.

Дорога шла то вверх, то вниз. В очередной верхней точке Джек вдруг придержал коня, всматриваясь в темноту.

Георгий остановился рядом с ним:

— Что там?

— У тебя в посёлке овцы — курящие? — вопросом на вопрос отозвался Джек.

— Чего? — обалдел Георгий.

— Некурящие, значит? Тогда, братан, паршивые новости. Пожар у вас был.

Теперь