Слабейший Аристократ с Системой Биолога - Даниэль Волков

последние недели питался сырым или вяленым мясом мутантов, эта простая, теплая, подсоленная каша казалась деликатесом. Я наслаждался вкусом хлеба, ощущением тепла в желудке. Вот он, вкус цивилизации.

Но спокойно поесть мне не дали. Я почувствовал взгляды. Тяжелые, липкие.

За соседним столом сидела компания в серой форме. Пятеро парней и две девушки. В центре, вальяжно развалившись на стуле, сидел мой вчерашний знакомый — Густав фон Розенберг.

Он не смотрел на меня прямо, делая вид, что увлечен разговором, но его голос был намеренно громким.

— …и представляете, этот выскочка думает, что покрасил волосы в белый и стал аристократом, — вещал он, и его свита подобострастно хихикала. — А сам — нищий из 1-В. Одно ядро, и то, наверное, дырявое. Я слышал, Эверты разорились, потому что торговали навозом в Пустошах. Видимо, сынок решил продолжить семейный бизнес.

— Фу, Густав, — жеманно протянула одна из девиц. — Так вот чем от него пахнет.

Зал притих. Студенты за соседними столиками уткнулись в тарелки, боясь привлечь внимание компании «Серых». Все ждали моей реакции.

Я спокойно отломил кусочек хлеба и отправил его в рот. Мое лицо оставалось непроницаемым. Внутри меня не шелохнулось ничего, кроме легкого презрения. После того, как ты смотрел в глаза Тигру-Мутанту размером с грузовик, этот надушенный павлин казался мне не страшнее надоедливой мухи. Я просто доел кашу, собрал крошки хлеба пальцем — привычка экономить ресурсы въелась в подкорку — и запил всё это остывшим травяным чаем.

— Игнор засчитан, — хмыкнул Кот. — У парня явно подгорает. Ты срываешь ему скрипт доминирования. Продолжай в том же духе.

Я встал, отнес поднос на мойку и направился к выходу. Мой путь пролегал мимо стола «Серых». Розенберг замолчал, буравя меня взглядом, полным обещаний скорой расправы. Но сам он марать руки не собирался.

Едва я поравнялся с их компанией, как один из его подручных — тяжеловес с перебитым носом и старым шрамом на шее — резко поднялся, делая вид, что просто выходит из-за стола. Он шагнул мне наперерез, выставляя вперед плечо.

Удар был рассчитан на то, чтобы сбить с ног или хотя бы заставить пошатнуться обычного первокурсника.

Но я не был обычным. Я не стал уклоняться. Я просто напряг тело, превращаясь в монолит. Мои мышцы, укрепленные тренировками и усиленные электричеством, позволили мне выполнить такой трюк.

Глухой удар.

Тяжеловес охнул от неожиданности. Ему показалось, что он врезался в каменную колонну. Меня даже не качнуло. Я лишь скользнул по нему холодным взглядом, не замедляя шага, и прошел мимо, словно он был пустым местом.

Сзади послышался удивленный шепот и злое шипение, но я уже толкнул дверь, выходя на свежий утренний воздух. Первый раунд остался за мной.

* * *

Полигон у Западной стены Академии представлял собой обширное поле, посыпанное гравием и огороженное высоким частоколом из зачарованного дерева. Здесь пахло озоном, жженой землей и напряжением.

Наша группа, 1-В, выстроилась в неровную шеренгу напротив ряда соломенных чучел и деревянных мишеней. Чуть поодаль, лениво переговариваясь, стояли «Серые» из параллельной группы — у нас было совместное практическое занятие.

Перед нами, широко расставив ноги, стоял Магистр Кляйн. Он напоминал оживший валун: низкий, невероятно широкий в плечах, с густой бородой, в которую, казалось, въелась каменная пыль. От него исходила тяжелая, давящая аура.

— Магия — это не фейерверк, — пророкотал он голосом, похожим на скрежет жерновов. — Магия — это воля, закованная в форму. Без контроля вы не маги, а обезьяны с гранатами.

Он поднял руку. Земля у его ног дрогнула, и в воздух плавно поднялся камень размером с кулак. Затем Кляйн сжал пальцы. Камень мгновенно вытянулся, превратившись в острую каменную иглу, и с сухим свистом сорвался с места.

ТРАК!

Игла пробила мишень в пятидесяти метрах от нас, разнеся её в щепки.

— Доппель, — прокомментировал Кот, сидящий на вершине столба ограждения. — Комбинирует Землю как основу, а Огонь как ускоритель и поражающий фактор. Убойная смесь.

— Ваша задача, — Кляйн обвел нас тяжелым взглядом, — создать сферу своей стихии. Удержать её десять секунд. Сформировать иглу. Поразить цель на дистанции десять метров. Начали! Первыми — группа «Серых».

Студенты в серых мантиях вышли вперед. Среди них был и Густав фон Розенберг. Он бросил на меня презрительный взгляд, затем картинно поднял руку. Воздух вокруг его ладони завихрился, собираясь в плотный, почти видимый шар.

— [Аэро Спикулум]! — выкрикнул он.

Воздушная игла ударила точно в «яблочко», оставив в дереве глубокую вмятину.

— Неплохо, Розенберг, — кивнул Кляйн. — Но слишком много пафоса. В реальном бою тебя убьют, пока ты будешь выбирать позу.

Большинство «Серых» справились. У кого-то снаряды летели криво, у кого-то рассыпались в полете, но в целом они подтвердили свой статус середнячков, близких к двум ядрам.

— Группа 1-В. Вперед! — рявкнул Магистр.

Начался цирк.

Первый же парень из моей группы, тощий крестьянский сын, попытался создать огненный шар. Пламя вспыхнуло, опалило ему брови и тут же погасло. Он закашлялся, красный от стыда.

Вторая девушка, пытаясь удержать воду, просто облила себя с ног до головы.

— Концентрация! — ревел Кляйн. — Вы не воду в ведрах носите, вы управляете Эфиром!

На моих глазах один из студентов побледнел, закатил глаза и мешком рухнул на гравий.

— Истощение, — равнодушно констатировал Магистр, даже не взглянув на упавшего. — Унести. Следующий.

Густав и его дружки открыто ржали, тыкая пальцами в неудачников.

— Эверт! — выкликнул Кляйн. — Твоя очередь. Покажи, на что способны «травмированные» аристократы.

Я вышел на позицию. Десять метров до цели.

— Ну, давай, — шепнул Кот. — Скилл-чек на актерское мастерство. Не облажайся.

Я глубоко вздохнул. Мне нужно было пройти по лезвию бритвы. Сделать слишком хорошо — значит вызвать подозрения. Сделать слишком плохо — подтвердить статус ничтожества и привлечь лишнее внимание как «бесполезный балласт». Мне нужна золотая середина.

Я вытянул правую руку над специальным кувшином с водой. Вода послушно потекла вверх, собираясь в сферу размером с яблоко.

Я специально позволил потоку «дрожать». Сфера пошла рябью, теряя идеальную форму, словно я с трудом удерживал её в стабильном состоянии.

— Слабовато, — хмыкнул кто-то из «Серых».

Я нахмурился, изображая предельное напряжение. На лбу выступил пот и хотя это на самом деле от жары, но наверняка выглядело правдоподобно.

Когда пришло время, я сжал волю. Вода послушно уплотнилась и теперь это не просто пузырь, а тяжелый, вязкий снаряд. Я начал вытягивать его в форму иглы. Получалось грубо, криво, словно сосулька, слепленная ребенком.

— Удар! — выдохнул я и толкнул ману вперед.

Водяная игла сорвалась с ладони. Она летела медленнее, чем воздушный болт Розенберга, и