Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

начиная с младенческих лет, Исаак непринужденно справлялся с жизненными потребностями. Кишечник его давно привык к диете рунаo, к тому же он наверняка наблюдал за тем, как руна пасутся, – внимательно, но как бы между делом; во всяком случае, он знал, что съедобно, и умел найти пищу в лесу. Итак, он теперь кормит себя сам, думала Хэ’энала, вспоминая анекдоты рунао, утверждавшие, что Исаак начал ходить, петь и пользоваться компьютером в один день. Очевидно, он проигрывал весь процесс питания в уме до тех пор, пока не уверился в том, что может прокормиться самостоятельно, и воспользовался готовыми наработками. «Неужели он планировал уйти из деревни? – думала в ту ночь засыпавшая Хэ’энала. – На что он рассчитывает, что хочет найти?» А потом поняла: он ничего не ищет. Он спасается бегством.

В ту ночь они спали плохо, а проснулись под звуки грома. Ливень сделал дальнейший путь невозможным. Не желая признать поражение, Хэ’энала уселась на опушке леса, безутешно взирая на беспредельную равнину, раздувая ноздри в надежде все же уловить запах Исаака, уже растворявшийся в грязи, на которой оставляли свои следы крупные капли, смешивавшийся с запахами стад прерии. Даже Пуска притихла.

– Не нашли, – прошептала Хэ’энала под вечер того хмурого и сырого дня. – Эта потеряла след.

– Он сам заблудился. Ты попыталась найти его, – негромко проговорила Пуска, обнимая Хэ’эналу и припадая головой к плечу жана’ата. – Завтра поворачиваем к дому.

– Как я скажу это Софии? – обратилась Хэ’энала к тьме. – Исаак потерялся.

глава 27

Джордано Бруно

2066–2069 годы по земному летоисчислению

– Т

ы шутишь, – настаивал Джон.

Жирный Франс бросил на него злобный взгляд над тарелкой:

– Самоубийство по-прежнему считается смертным грехом?

– В зависимости от обстоятельств. А что?

– Ну, ради блага твоей теоретически бессмертной души дам тебе один практический совет, – проговорил Франс. – Никогда не садись в самолет, который пилотирует Эмилио Сандос.

Загнул, однако, подумал Джон, отодвигая собственную тарелку.

– Преувеличиваешь!

– Слушай сюда, Джонни, говорю тебе: я еще не видел человека, настолько лишенного природных способностей к пилотированию, – промолвил Франс, с некоторым опозданием проглотив прожеванную порцию тилапии с рисом. – Нико, скажи дону Джанни, сколько ты потратил времени для того, чтобы научиться пилотировать посадочный катер.

– Три недели, – произнес Нико со своего места в углу. – Дон Карло говорит, что катера практически летают сами, но мне пришлось повозиться с навигационными программами.

Джон скривился: Эмилио трудился над ними целый месяц.

– Его мозг, наверное, полностью забит языками. Насколько я могу судить, – проговорил Франс, предварительно еще раз посолив рис, – в нем не осталось и одного синапса, свободного для обучения летному мастерству. Видишь ли, я, как и все прочие, восхищаюсь упорством, но учить его бесполезно. Даже Д. У. Ярброу отступился от него. Знаешь, что написано про него в отчетах первой миссии? – Франс умолк, чтобы прожевать, a затем продолжил цитатой: – «Как пилот отец Сандос превосходный лингвист и очень хороший медик. Поэтому я снимаю его с летных тренировок и назначаю ему постоянный статус пассажира, чтобы никто не погиб». – Франс покачал головой. – Я подумал было, что мне предоставляется лучший шанс, поскольку новые катера почти полностью автоматизированы, но Сандос плох настолько, что это просто страх. – Подцепив вилкой еще один кусок рыбы, он посмотрел на Джона. – Сделай что-нибудь, Джонни. Поговори с ним.

Джон фыркнул.

– С чего это ты решил, что он обратит внимание на мои слова? За последние восемь недель Эмилио не сказал мне и пары слов, только один раз попенял мне за допущенную в руанже ошибку в сослагательном наклонении.

– На самом деле это даже обидно. Но, трезвый или накачанный наркотой, Сандос никого не подпустит к себе.

– А где он сейчас? – спросил Джон у Франса.

– Тренируется у себя в каюте. Я больше не слежу за ним – слишком это ужасно.

– Хорошо, – сказал Джон. – Посмотрим, что я смогу сделать.

На первый стук ответа не последовало, так что Джон постучал сильнее.

– Вот дерьмо! – рявкнул Эмилио, не открывая дверь. – Кого там принесло?!

– Это я… Джон. Впусти меня, ладно?

Последовала пауза, щелкнул замок.

– Ну дерьмо, – снова сказал Сандос. – Открывай сам.

Открыв дверь, Джон обнаружил перед собой Сандоса в шлеме виртуальной реальности полного обзора, надвинутом на лоб, как шлем конкистадора.

При виде его Джон присел от изумления. Сандос был увешан всяким оборудованием, на ортезах перчатки виртуальной реальности, под глазами синяки от хронической усталости.

– O боже! – воскликнул Джон, забыв про такт. – Эмилио, это глупо…

– Нет! – возразил Эмилио. – Тебя что, Франс подослал? Мне плевать на то, что он там думает. Мне надо научиться пилотировать! Если бы только мои руки не были облеплены этой дрянью…

– Но твои руки этой дрянью облеплены, и я до сих пор не могу привести в порядок левый ортез, а управление в катере жестче, чем в симуляторе! Почему бы тебе не оставить…

– Потому что, – оборвал его Эмилио, называя причину: – Я не намереваюсь зависеть от кого бы то ни было для того, чтобы улететь с этой планеты.

Джон заморгал.

– Ладно, – сказал он наконец, – понял.

– Благодарю вас, – съехидничал Эмилио. – Кстати, если забыл: когда я в последний раз был на Ракхате, кавалерия слишком поздно подъехала ко мне на помощь.

Джон кивнул, соглашаясь по сути дела, однако не утратив желания спорить.

– Ты выглядишь ужасно, – проговорил он, выбрав бой. – Тебе, случайно, не приходило в голову, что, если ты отдохнешь, дело у тебя пойдет лучше? Вообще, какого черта… ты когда-нибудь спишь?

– Когда я не сплю, тогда мне не снятся сны, – отрубил Эмилио, захлопывая дверь перед носом Джона, вовремя отступившего от ее гладкой металлической поверхности.

– Отдохни, наконец, чертов сын! – выкрикнул Джон.

– Ступай на хрен! – ответил ему Эмилио.

Вздохнув, Джон отправился прочь, качая головой и что-то бурча под нос.

Через считаные дни после снятия с наркотика Сандос нарушил монополию Общества на оба ракхатских языка, настояв на том, чтобы Карло, Франс и Нико занялись изучением основ руанжи и к’сана, хотя Франсу предстояло оставаться на корабле в течение всей миссии. И уже вскоре потребовал, чтобы все они работали вместе над все более сложными заданиями. День за днем, вечер за вечером он приказывал им с ходу переводить то, что говорил он на к’сане или руанже, забрасывая их похожими на бомбы вопросами и критикуя ответы на всех возможных уровнях: грамматическом, логическом, психологическом, философском и теологическом.

– Готовьтесь ошибаться. Заранее считайте, что если что-то покажется вам простым или очевидным, то это значит, что вы ошибаетесь, – советовал Сандос. – Все, что мы считали понятным, все самые основные общие с ними объекты – секс,