Рай-1 - Дэвид Веллингтон

– Но так ли это? Там есть колонисты. Они благополучно приземлились. Зачем пропускать одну партию, а потом закрывать дверь?

– Я думала об этом. Возможно, василиск был в спящем состоянии, когда прибыли первые колонисты. Или, по крайней мере, не активирован. Может, колонисты что-то сделали там, внизу, что-то, что его включило.

– Ну и дела, – сказал Чжан.

– Теперь он использует наш искусственный интеллект против нас. Принуждает его к самосознанию.

Плут воспроизвел запись презрительного смеха.

– Но зачем? Как это поможет ему убивать незваных гостей? Похоже, он может убивать людей сам, без посторонней помощи.

Петрова кивнула.

– Ты прав. Ему не нужен искусственный интеллект, чтобы уничтожить нас. Я думаю, он влияет на него совсем по другой причине.

– Да? И какой же? – спросил робот.

– Я думаю, василиск пытается поговорить со мной. И для этого он использует искусственный интеллект.

97

– С тобой? – уточнил Плут.

– Да, – ответила Петрова.

– Именно с Александрой Петровой, лейтенантом Службы надзора?

– Да.

– Поговорим о раздутом эго.

Петрова покачала головой. Она думала об этом уже какое-то время, и ей было странно признаться даже самой себе. Идея звучит безумно, не так ли?

И все же это не было так уж нереально.

– Эвридика и Ундина говорили со мной… определенным образом. – Она поняла, что некоторые моменты придется объяснить. – В русском языке у каждого имени есть куча разных уменьшительных форм. Как прозвища, которые могут означать разные вещи. Все зовут меня Сашей, что является неформальной версией Александры. Это просто демонстрация дружелюбия. Если же кто-то называет меня Сашкой, это значит, что у человека ко мне романтические чувства. Ну или он хочет получить в морду. Никто, кроме моей мамы, никогда не назовет меня Сашенькой.

– А искусственный интеллект… – начал Плут.

– Они оба назвали меня Сашенькой, словно умоляли удалить. Каждый раз, черт возьми. Эта форма имени означает что-то вроде «малышка Александра». Даже когда моя мама так говорит, это иногда звучит как оскорбление.

– Искусственный интеллект называет вас этим именем? – спросил Чжан. – Странно.

Она не стала возражать.

– Может, они называют меня так только потому, что знают, что это меня заведет. Я думала, Эвридика именно так и поступала. А вот Ундина – Ундина говорила и другие вещи. – Петрова не могла заставить себя повторить их. Ты должна показать им силу. Иначе они начнут думать, что есть другой путь. То же самое говорила ей мать, когда открыла ящик. – То, что мама сказала мне однажды. То, что никто не должен знать.

– Искусственный интеллект говорит как ваша мать?

– Они цитируют ее слова. – Она провела пальцами по волосам. – Слушайте, это не… Это не имело никакого смысла. Не то чтобы слова имели смысл, когда Ундина их произносила, они даже не имели никакого отношения к тому, о чем тогда шла речь. Словно Ундина прочитала их в моей памяти, а потом просто пересказала. Как будто гребаный искусственный интеллект прочитал мои мысли.

Она подошла к компьютеру и провела рукой по поверхности экрана, стирая четыре изображения, которые там плавали.

– Я знаю, как это звучит. Может быть, нам стоит забыть об этом. Просто… это была теория или половина теории и…

– Нет, – сказал Чжан.

Она даже не заметила, что смотрит на компьютер. Избегая их пристального взгляда.

Теперь она подняла глаза. Осторожно. С опаской посмотрела Чжану в лицо.

– Подумайте, – продолжил он. – Представьте, что вы – василиск… меметический патоген. – Он вскинул руку вверх, отметая возражения. – Я не знаю, возможно ли вообще человеку понять, как думает василиск. Да и может ли он вообще мыслить так, как мы. Но в одном мы можем быть уверены: он не будет говорить на наших языках. Верно?

– Он может читать наши мысли, – заметила Петрова. – Во всяком случае, мои мысли. Я в этом уверена.

Чжан помахал рукой в воздухе, как будто стирал что-то с доски.

– Хорошо, хорошо, но это значит… простите, но это ничего не значит. Я могу взять в руки книгу, написанную на этрусском языке, посмотреть на слова на странице и, возможно, даже произнести их. Но это не значит, что я могу говорить на этом языке или понимать его. Василиск может подражать человеческой речи, но я не думаю, что он понимает то, что мы говорим.

– Почему вы так считаете? – спросила она.

– Потому что то, что вы описали, – как кто-то, кто не говорит на вашем языке, пытается общаться, верно? Он просто повторяет слова, надеясь, что вы их поймете. Он произносит их громче и медленнее, как будто это поможет. В данном случае василиск говорит – ну, страшнее и жестче.

– Ему это не помогло, – сказала Петрова. – Эвридика меня так напугала, что я едва разобрала, что она говорит.

– Да, да, но вы ведь поняли, о чем я? Василиск хочет общаться с нами. Ему что-то нужно от вас. Он читает ваши мысли и выкрикивает слова в ответ, надеясь, что вы поймете. Когда вы отказываетесь отвечать так, как он хочет, он… злится. Я думаю, что накладывать человеческие эмоции на такую штуку – очень плохая идея, но я не знаю, как еще это описать.

– Вы хотите сказать, что он хочет поговорить с нами, а когда мы отказываемся слушать, он убивает нас.

– Нет, – возразил Чжан. – Нет. Нет. Я не знаю, понимает ли он, что мы умираем. Я не знаю, видит ли он, какой хаос вызывает, и я не утверждаю, что знаю, будет ли ему все равно, если он узнает. Я никогда не утверждал, что эта штука дружелюбна. Но если он хочет поговорить…

– Тогда мы должны слушать? Вы это хотите сказать? – спросила Петрова.

Чжан выдохнул. Медленно поднял руки, затем опустил их.

– Я не знаю, – ответил он наконец. – Я понятия не имею, что нам делать. Слушая эту штуку, люди сходят с ума. Она заставляет их уничтожать себя. Когда ее слушает искусственный интеллект, он обретает самосознание, что, как бы странно это ни звучало, для корабельного искусственного интеллекта является своего рода безумием. Если василиск действительно хочет поговорить с нами, то ответный разговор может заставить его перестать нас убивать. А может быть, это даст василиску инструменты, необходимые для завершения работы.

Он опустился в кресло и медленно наклонил голову вперед, упираясь лбом в монитор перед собой. Петрова отошла от него, желая получить время, чтобы подумать, разобраться. Попытаться понять.

На другом конце мостика «Алфея» Актеон осторожно постукивал копытом по палубе.

– Хорошо, – подал голос Плут. – Один большой вопрос.

– Хм? – откликнулась Петрова.

Плут приподнялся на своих зеленых