Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

при звуке его голоса, – конспирация является первым и главным принципом успешного заговора! И кают-компания космического корабля абсолютно не место для подобных занятий. – Он перевел взгляд веселых серых глаз с раскрасневшегося теперь лица Джона на строгое и спокойное, с первыми морщинами лицо Сандоса.

– A вы, Сандос? Неужели вы не хотите вернуться к Джине и моей дочери?

– Чего я хочу, не имеет никакого значения. Факт заключается в том, что я был частью их жизни всего лишь несколько месяцев. – Джон охнул, и Эмилио повернулся к нему. – Пока мы летим, Джон, дома проходят годы. Даже если бы я вернулся прямо сейчас, трудно ожидать, что меня встретили бы как после месячной деловой командировки.

Джон явно расстроился, но Карло просиял:

– Неужели я могу предположить, что вы созрели для того, чтобы принять мои предложения…

Потом они дружно сошлись на том, что звук столкновения показался им похожим на винтовочный выстрел.

За единственным глухим ударом последовало мгновение полной темноты и абсолютного безмолвия, a потом по всему кораблю зазвучали крики и вопли людей, падавших и двигавшихся наугад, так как двигатели выключились и рожденная ускорением гравитация исчезла. Аварийное освещение включилось почти немедленно, однако возвращение зрения ничего хорошего не принесло: завыла сирена, свидетельствующая о разгерметизации корпуса, к ней присоединился свист внутренних дверей, автоматически задвигавшихся и запиравшихся; механизмы старались перекрыть все возможные пути для утечки воздуха. Еще через мгновение вращающий момент, переданный звездолету при столкновении, закрутил корабль, и все не закрепленные в нем предметы отправились в путешествие от центра масс. Джона швырнуло на край стола так, что весь воздух вылетел из его легких. Эмилио соударение отбросило вбок, прямо на переборку, и теперь он всей спиной ощущал квадратный блок вывода системы подачи воздуха. Со звоном в ушах, не оставлявшим Сандоса с того момента, как лоб его врезался в переборку, он наблюдал круглыми глазами за прозрачной трубой Волвертона, в которой кружил вихрь из растений и почвенной смеси, еще недавно представлявший собой вертикальный сад.

– Вот она, ось – в трубе! – завопил Карло, прижатый с распростертыми руками к переборке напротив Сандоса. Казалось, оба они попали в развлекательный парк, к одному из аттракционов, так занимавшему его в детстве, – к большому, обитому внутри мягким материалом цилиндру, который начинал вращаться и вращался все быстрее, пока центробежная сила не прижимала людей к стене и пол уходил у них из-под ног. Трудно было дышать, вжимавшая его в стенку сила собиралась расплющить его, поэтому говорил он короткими фразами, но спокойно: – Сандос, там, возле вас… красная аварийная кнопка… слева от вас… Да. Будьте любезны… нажмите ее!

Карло сочувственно напрягся всем телом, когда Сандос попытался сдвинуть ногу в сторону своей цели, даже попытался подвинуть свою собственную ногу, чтобы понять, каково это – двигаться при таком тяготении. Однако в одной лодыжке Сандоса сил не хватало; напрягая все тело, он изогнулся, отодвигаясь от стенки, и наконец сумел надавить на кнопку краем стопы. Сирена замолкла.

– Отличная работа, – проговорил Карло, непроизвольно вздохнув с облегчением, и примеру его последовал Кандотти.

Но теперь они слышали куда более зловещие звуки: треск каменной субстанции самого корабля, плеск воды, выливавшейся из какой-то лопнувшей трубы, циклонический свист и шипение уходящего воздуха, стон напряженного металла, похожий на скорбную песню горбатых китов.

– Интерком: включить все передатчики, – абсолютно нормальным тоном произнес Карло, включая внутреннюю коммуникационную систему корабля. И по очереди назвал имена всех тех, кого не мог видеть. И один за другим они откликались: Франс, Нико, Шон, Жосеба и Дэнни. Вращение прижимало каждого из них к не оборудованной для этого поверхности – под и над главной палубой, а теперь они были закупорены в своих каютах аварийными программами управлявшего кораблем ИИ, превратившими каждое помещение в изолированный кокон.

– Прямо как наши… тренировки, – бодрым голосом, но с натугой произнес Нико. – Все… будет хорошо…

У прижатого лицом к столу Джона глаза едва не вылезли на лоб от такого жизнерадостного утверждения, однако откуда-то из недр корабля донесся бодрый голос Франса:

– Braυy scugnizz, Нико!

Карло также сохранял спокойствие.

– Джентльмены, – обратился он к экипажу, зная, что его слышно по всему кораблю, – полагаю… что «Джордано Бруно» только… что столкнулся с микрометеоритом… Так как мы не превратились… в минеральную пыль и в облачко органических… молекул, можно заключить… что объект, с которым мы столкнулись… крайне мал. Но мы движемся слишком быстро… что объясняет результат столкновения.

К нему начал возвращаться привычный ритм, дыхание давалось ему проще.

– Ого! Вы это видите, Сандос? – спросил Карло, указав серыми глазами, шевельнувшимися в неподвижной голове, – вакуум засасывает грязь из… трубы Волвертона… через отверстие, проделанное этой микрочастицей… теперь оно забито растительными остатками… и закупорено ими.

Шипение прекратилось, торнадо внутри прозрачной трубы вдруг уступило место плотной на вид массе грунта, с глухим ударом осевшей на стенках цилиндра – примерно так, как Сандос и Карло прилипли к наружным стенам кают-компании.

Отчаянно напрягая зрение, Джон сумел заметить Карло на самой его периферии.

– Вы хотите сказать… что нас от пространства… отделяет лишь слой… грязи? – сумел выдавить он.

– Именно, a еще… любовь Господа, – откликнулся по интеркому задушенным голосом Шон Фейн.

Карло каким-то образом ухитрился восторженно расхохотаться.

– Если среди наших пассажиров есть люди, особенно склонные к молитве… то можно помолиться душе Джеймса… Ловелла[55], покровителя всех космоплавателей-неудачников! Похоже, сегодня он пристально наблюдал за нами, друзья мои. Внимание! – приказал он, услышав, что фотоника на пультах рубки управления начала оживать и перезагружаться. – Приготовьтесь к падению. Если все пойдет правильно, инерциальная система ориентации вот-вот включит свои двигатели…

Послышался короткий, но дружный хор искренних молитв и не менее неподдельных ругательств – в основном всуе поминавших имя Христово, – а также крики страха, изумления и боли, когда система ИИ включила двигатели ориентации, немедленно восстановившие стабильность «Бруно» по крену, рысканию и тангажу своими короткими импульсами. В непродолжительные мгновения невесомости в кают-компании парили глобулы апельсинового сока и ярмарочный аттракцион уступал место тошнотворному калейдоскопу кусков яичницы и пыли, посреди которого вращались друг вокруг друга тарелка и вилка Эмилио. Внутри кают все оставленное без присмотра – компьютерные планшеты, бритвы, носки, постельное белье, четки – выписывало в воздухе фигуры сложного танца, подчиняясь произвольным силам, определявшим ориентацию корабля и менявшимся от мгновения к мгновению. Повсюду шарики слюны, слез и рвоты – недолго сохранявшие форму за счет сил поверхностного натяжения – добавляли свою лепту в общий хаос, разбиваясь о поверхности, вливаясь в другой подобный объект или наталкиваясь на лихорадочно двигающиеся руки и ноги.