Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

его детских ладошек, которыми он попытался заслониться от неожиданной беды. Он вскрикнул, потом вскрикнул еще раз, а потом кричал, кричал и кричал, так что лес взорвался шелестом крыльев, сиплыми голосами лесных жителей и треском растительности под ногами убегавших. Собственные руки пытались съесть его заживо! Шум был повсюду… Хэ’энала выла, руна голосили, встревоженный Супаари пытался перекричать всех остальных:

– Что случилось? Что это?

Но красный цвет был повсюду – на земле, в воздухе, за ладонями, за крепко зажмуренными глазами…

Наконец голос матери отыскал Исаака под чудовищным небом.

Откуда-то из хаоса к нему донеслись негромкие, скрипучие нотки Ш’ма – приятные, спокойные в его ушах, ласковые повсюду, нетребовательные, но плотские. Не связанные с бессмысленной словесной болтовней, но упорядоченная, предсказуемая священная гавань музыки, одобрявшая путь вперед, из лесной глуши.

Он никак не мог отыскать эту дорогу, но по мере того, как им овладевала усталость, крики утихали и превращались в долгие задушенные рыдания. Наконец, стоя на коленях на сырой земле, обхватив голову руками, Исаак принялся раскачиваться в такт голосу матери и нашел спасительную дорогу к музыке – к избавлению.

После этого он заснул мертвым сном, не зная, что взрослые в эту ночь почти не будут спать, так как планы их оказались разрушенными.

– Ладно, – сказала усталым голосом София, когда Супаари разбудил ее на рассвете. – Оставим детей здесь. Ты вместе с Сичу-Ланом и Тинбаром можешь остаться с ними. Канчай, Джалао и я с ними пойдут к катеру. Я проверила уровень топлива, он позволяет нам вернуться сюда, чтобы забрать тебя с детьми, не рискуя перерасходовать горючее, необходимое нам для возвращения на корабль. Мы можем внести Исаака в катер, пока он будет спать. И когда он проснется, мы будем уже на борту «Магеллана». Ты понял?

– Я иду с вами.

– O боже, Супаари, мы говорили об этом всю ночь. И решили…

– Я иду с вами, – настаивал он.

Мужчины-руна уже нервно раскачивались. София посмотрела на Джалао, заметно уставшую, но, как и София, настроенную не позволить мужчинам пасть духом.

– Сипаж, Супаари. Ты станешь помехой, – твердым тоном объявила София. – Ты замедлишь наше движение…

– Мы будем идти при полном дневном свете. Тогда мы сможем пройти весь путь в два раза быстрее, будем идти, не воняя бенхунжаран…

– Сипаж, Супаари, ты сошел с ума? – София повернулась к Джалао, мысленно прося ту о помощи. – Если нас заметит патруль…

– Разыскивают меня и всех иноземцев, – напомнил ей Супаари по-английски и, повернувшись к Джалао, добавил: – Этот думает, что патрульные решат, что руна доставляют преступников властям.

– A когда такой патруль встретится с нами-и-тобой, они возьмут нас под стражу, – спокойно проговорила Джалао, глядя на него налитыми кровью глазами.

– Тогда мы-и-ты-тоже убьем их во время сна.

– Супаари! – охнула София, но Джалао проговорила:

– Пусть будет так, – не ожидая, чтобы высказали свое мнение все остальные. – Ожидаем второго восхода. Потом идем.

Равнина оказалась пустой, и какое-то время можно было подумать, что тревога и предосторожности ничем не оправданы. Целых два дня казалось, что до самого горизонта нет никого и ничего. Никто не желал остановить их или поприветствовать, и Супаари мог бы приободриться, однако это ему никак не удавалось. Что-то неладное творится с небом, думал он, снимая с плеч дорожную корзину и садясь на нее, пока руна паслись. Небосвод как-то потускнел, но по какой причине, он не мог понять и гадал. Может, вулкан взорвался?

– Супаари?

Повернувшись на оклик, он увидел Софию, грызшую корень бетрин. Она показалась ему такой смуглой! Что-то случилось с его глазами или изменился сам цвет ее кожи? Неуверенный более в своем восприятии, Супаари указал жестом на небо и спросил:

– Тебе не кажется, что небо стало какого-то не того цвета?

София нахмурилась.

– Да… какое-то оно странное. На небе все три солнца, но света как будто бы не хватает. – «Почти пять лет моей жизни прошло в этом лесу», – подумала она, вспоминая чистый солнечный свет, дробившийся на не знавшей покоя листве. – Впрочем, не скажу, потому что, наверное, забыла, каким должно быть небо над равниной!

– Сипаж, Джалао, – негромко позвал Супаари. Выпрямившись, она отошла от медового куста, с которого обирала ягоды. – С небом что-то не так.

София фыркнула.

– Ты прямо как Исаак, – сказала она Супаари, пока Джалао осматривалась, однако мгновенно встревожилась, заметив выражение на лице рунаo.

– Цвет неправильный, – с тревогой согласилась Джалао.

Поднявшись на ноги, Супаари обратился лицом к ветру, выдохнул через рот, а потом набрал воздух уже через нос; ветер дул слишком сильно для того, чтобы сохранить очертания дымного столба, однако он надеялся хотя бы уловить какой-то намек. Джалао внимательно следила за ним.

– Серой не пахнет, – сказал он. – Это не вулкан.

– Плохо, – шепнула Джалао, не желая встревожить Канчая, подходившего к ним с охапкой листьев трижат.

София спросила:

– А что происходит?

– Ничего, – ответила Джалао, многозначительно глянув на Канчая, которому и так пришлось много претерпеть в последние несколько дней.

Но Супаари негромко сказал ей:

– Узнаем утром.

В спокойном воздухе первого рассвета, под неяркими лучами света, дымная пелена сделалась очевидной, многочисленные столбы дыма поднимались к залегшему в воздухе толстому облаку подобно стволам дерева хампий, сходившимся в его сердцевине. В тот день, когда они приближались по ветру к ближним деревням, даже София смогла различить запах гари, смешивавшийся с запахом мази бенхунжаран, пропитавшим их волосы.

– Но с Кашаном-то все будет в порядке, – то и дело повторял Канчай, пока они шли. – Джанада давно уже спалили наш огород. И с тех пор ВаКашани вели себя покладисто и добродетельно жили согласно уставам жана’ата.

Однако он был одинок в своей надежде, а когда они приблизились к обломкам катера «Магеллана», стали заметны и разбросанные вокруг тела: уже разделанные, освежеванные, но в большинстве своем искаженные судорогами и почерневшие в огне.

София оставила ВаРакхати взирать на трупы и забралась в остатки кабины катера «Магеллана», опустошенного вандалами.

В кабине кто-то плакал, и она никак не могла понять кто, вслушиваясь в звуки, гулко отражавшиеся от металлического корпуса. Она не обращала на них внимания – точнее, почти не слышала. Что ж, все могло быть и хуже, пыталась она убедить себя, утирая лицо и копаясь в обломках. Среди которых нашлись и полезные вещи, в частности целая запасная компьютерная консоль, хранившаяся в шкафчике, который проглядели во время разграбления. Стараясь не порезаться о рваные края металла, оставшиеся там, где взламывали дверь грузового отсека, она выбралась под затянутое дымом небо и присоединилась ко всем остальным. Сев