Магия, алчность, интеллект - Александр Петрович Богатырёв

— Бешенство! — шёпотом и с ужасом выдала Алиса, тихо подошедшая к своей патронессе. — Я это уже видела!

Расследование

— С вами всё в порядке? — со сварливыми нотками в голосе спросила Юи. И смотрела при этом на Сеню с очень большим подозрением.

Сеня пожал плечами. Какой-то неправильности в здоровье он не ощущал. Хотя, в чём-то Юи была права. Он ощущал какую-то неправильность. И в своих ощущениях, и вообще в самочувствии. Странную. Потому, что не относится к здоровью.

Спросил у Системы.

Система немедленно отрапортовала, что со здоровьем всё в порядке. Количество миди новой версии — сто процентов. Ясное дело старой — ноль. Так что помявшись Сене пришлось признать что есть только один вариант причины его неприятности — ведь убил этого «недографёныша» Алана, очень уж болезненным и нехорошим способом.

Угрызения совести?

Да, с таким вариантом угрызений Сеня ещё не встречался. И ведь присутствовал при кончине мерзавца.

* * *

«Казнь», которую учинили разборки мидихлориан в организме этого недоумка, ужаснули всех присутствующих.

Уже когда его тащили в лазарет, руки покрылись пузырями, а кости пальцев вообще потеряли форму. Один из носильщиков от этого зрелища вообще выронил ношу, от чего уже потерявший сознание недовампир вывалился из носилок на пол, чем привлёк повышенное внимание мимопроходящих студентов.

И как раз в этот момент пошла реакция не только на руках. По-видимому, вливание старой версии через руки привело к цепной реакции по всему организму. Пузыри стали появляться по всему туловищу от чего рубашка стала бугриться в самых неожиданных местах пока пуговицы не оторвались и вся эта дрянь не стала видна всем.

Кости стали меняться также везде. Пациент захрипел.

Толпа любопытных, быстро собравшаяся вокруг копошившихся носильщиков тела, попятилась. Пока закатывали тело снова на носилки, оно ещё больше успело измениться. Так что когда доставили болезного к медикам, те пришли в ужас как бы «по умолчанию». Ведь что-то делать с ЭТИМ… Никто не знал что и как.

Главврач лазарета с первого же взгляда понял что видит.

— Магическое бешенство. — тусклым голосом выдал он диагноз и посмотрев на присутствующих добавил: Не жилец.

— Где вы его нашли? — спросил прибежавший на шум один из представителей безопасности Академии.

Члены секты что-то проблеяли. Видя их несостоятельность, вышла Юи и в пару предложений описала то, что было нужно.

Безопасник переключился на доктора и они обменялись тоже парой фраз с какими-то чисто медицинскими терминами. Когда же главврач обернулся к пострадавшему, его глаза округлились — тело всё быстрее теряло привычную форму. Сизые бугры корёжили его.

— Всем немедленно покинуть помещение! — рявкнул доктор. — Быстро!

И махнул, прежде всего своим.

Те поняли что сейчас произойдёт и чуть ли не волоком потащили опешивших студентов к выходу. Но дойти до двери не успели.

Позади глухо бухнуло и всех окатила туча мелких кровавых капелек. Хоть и лёгкая, но всё-таки ударная волна от взрыва, толкнула в спины, ударила по ушам.

По проходу летело облако перьев из разодранной подушки. Как перья не перемешались с ошметками тела, и капельками крови было загадкой. Но вот окровавленные клочья простыней и одеяла валялись по всему приёмному покою.

Алан, четвёртый сын графа, недовампир, прекратил своё существование. От него буквально нечего было собирать. Разве что отскребать со всех поверхностей приёмного покоя и с присутствующих, не успевших выскочить за дверь.

* * *

Юи последнее время как-то странно косилась на Шохова. Что-то ей в его поведении, или внешнем виде, не нравилось. Что-то вызывало опасения. И то, что она сподобилась-таки напрямую спросить аж через три дня после происшествия — показатель. Ведь реально что-то не то творится!

А ведь после убиения даже не одного, а очень многих, тогда, под перевалом Медвежий, как прекрасно помнил Сеня, с ним ничего не было. Разве что дикая усталость, которая, кстати, прошла уже через день. Но та усталость была объяснима. А сейчас-то что?

Усталости — не было. Каких-то болезненных ощущений — тоже нет. Но что-то постоянно вертится на краю сознания. Как нечто, что надо бы понять, вспомнить, но никак не вспоминается, не осознаётся.

— Юи, спасибо за заботу, но-о у меня со здоровьем как-то… даже слишком хорошо. Я не понимаю почему ты беспокоишься.

— Хм! Вы какой-то другой стали. После этого… которого вы «недографёнышем» назвали… Аланом-как-его-там…

— Другой? Какой?

Юи нахмурилась, пытаясь поточнее сформулировать впечатления.

— Вы стали какой-то… вялый. Какой-то… некритический.

— «Некритический»? — удивился Сеня.

— Вы слишком часто соглашаетесь.

— Да? Не замечал.

— А я заметила! — снова включив сварливость, отметила Юи.

— Спасибо. Я послежу за собой. — подобравшись, уже совершенно другим тоном ответил Сеня.

— Угу. Да. — недоверчиво кивнула Юи, и перешла к насущному.

— Вы просили напомнить — вам через десять минут к ректору. Наверное опять это дурацкое расследование.

Сеня кивнул и как-то даже на автомате засобирался.

Потом остановился и с удивлением прислушался к себе.

И ведь действительно — раньше этого не было.

Не было вот этого «автоматизма» — кто-то сказал и Сеня тут же побежал исполнять. Как минимум, перед этим исполнительским зудом, несколько секунд Сеня тратил на осознание приказа или просьбы, а после планирования своих действий. Если, конечно, не шёл сразу же отказ от исполнения просьбы-приказа.

Сеня удивился.

Покачал головой.

И заслужил одобрительной реплики от Юи.

— Вот! Вы теперь как и прежде.

— Хм… Я понял! — ещё больше смутившись кивнул Сеня и пряча глаза, всё равно зашагал к двери. Всё-таки ректор звал.

Однако и тут его догнало осознание: и чего было смущаться? И почему⁈

Так тяжело подействовала кончина того морального урода? Так ведь не должна!

С такими «оптимистичными» мыслями Сеня доплёлся до кабинета ректора.

Ректор выглядел как обычно — зверская харя из-под насупленных бровей. Руки лежат на столе поверх каких-то бумаг. Пальцы сцеплены в замок.

— Проходи. — буркнул он после приветствий и кивком указал на стул, ближайший к его столу.

Секретаря, как тут же отметил Сеня, не было. Возможно, предстоял либо конфиденциальный разговор, либо очередной тур перевода Асеновских записок. Они считались достаточно секретными, чтобы не только не показывать их секретарю даже издали, но и вообще не упоминать об их существовании. Не говоря уж вообще об их переводе.

Ректор с минуту рассматривал Шохова будто не решаясь что-то то-ли спросить, то-ли сообщить. Потом щёлкнул в воздухе пальцами, будто решил как на демонстрации в аудитории сделать маленький огнешар. Только вместо создания огнешала он кашлянул. И как-то у него грозно это получилось.

— Шо-Хау! У меня тут… — он приподнял руки и