Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

природе нашего путешествия величайшим приключением является исследование человеческой души. Предлагаю вам следующую сделку: вы будете решать, будем мы или нет освобождать руна! Поставим мою жажду оперного величия против вашей нравственной силы. Интересное предложение, как вам кажется?

Оторвав голову от переборки, Сандос посмотрел на Карло с увеличенного наркотиком расстояния.

– Джон, наверно, волнуется, – проговорил он. – Мне хотелось бы взять кое-какое время на обдумывание вашего предложения. Но в данный момент даю слово не вмешиваться в ваши деловые установки. Ни на что больше согласия не даю, но, быть может, этого хватит на выкуп остатков моей души?

– Прекрасно, – благосклонно улыбнулся Карло. – Даже великолепно.

Они покинули лазарет, Эмилио следовал за Карло по кривому коридору и вверх по витой корабельной лестнице. Ему показалось, что корабль организован по шестиугольной схеме: экономя пространство, помещения жались друг к другу, как ячейки чрезвычайно роскошного пчелиного улья, устланного коврами, тихого, прекрасно оборудованного.

Друг над другом располагались по меньшей мере три уровня и невидимые для его взора складские помещения.

Обогнув последнюю переборку, прежде чем выйти в центральную кают-компанию, он заметил чуть в стороне командную рубку, блок оборудования, светившийся графиками и текстом. Слышно было, как жужжат вентиляторы и моторы фильтров, музыкально плескалась вода в баке аэратора, едва слышно скрипели горнодобывающие роботы, отправлявшие измельченный материал астероида в масс-конверторы, одновременно создававшие ускорение и тяготение. Подобно «Стелле Марис», этот корабль представлял собой планомерно разрушаемый астероид, и общая часть основного оборудования оставалась вполне узнаваемой. В центральной камере располагалась система регенерации воздуха и отходов, основанная на трубе Волвертона. «И слава богу, – подумал Эмилио, – растения гораздо лучше справляются с регенерацией воздуха, чем все созданное человеком».

И только обозрев общую компоновку помещения, он обратил внимание на шестерых мужчин, сидя или стоя глядевших на него.

– Вы знали, – обратился Сандос к Дэнни Железному Коню. Жосеба Уризарбаррена, приоткрыв рот, повернулся к Дэнни. Выражение на лице Шона Фейна начало отвердевать и превращаться в осуждение. –  Грех умолчания, – отметил Сандос, но Дэнни промолчал.

– Ваши ортезы находятся в хранилище, Сандос, – произнес Карло. – Вы хотите получить их?

– Спасибо, но только после того, как я получу Джона. Где у нас дверь в ангар, будьте добры?

– Нико! – проговорил Карло. – Покажи дорогу дону Эмилио.

Шагнув вперед, Нико повел Сандоса по коридору.

– У нас два посадочных аппарата, Сандос! – окликнул его Карло, пока выравнивалось давление между огромным ангаром и блоком экипажа. – И топливная эффективность, и дальность полета существенно увеличены по сравнению с тем посадочным аппаратом, который подвел вас в первой миссии. Причем один из моих является дистанционно управляемым. Я учел ошибки предшественников! Экипаж «Джордано Бруно» не застрянет на поверхности Ракхата.

Нико отпер люк, зашипел воздух.

– Per favore, – попросил Сандос, – un momento solo, si?[40]

Нико посмотрел вдоль коридора обратно на Карло, спрашивая разрешения, которое и было ему даровано полным царственного величия кивком. Сделав шаг в сторону, Нико придержал дверь открытой для Сандоса.

Он вошел внутрь, тяжелая стальная дверь лязгнула, закрываясь за его спиной, звук этот показался бы ему ужасным, если бы не действие наркотика. Лавируя между посадочными катерами, он останавливался, проверяя швартовочные тросы и двери грузовых люков. Все было в порядке. Даже раструбы двигателей находились в идеальной чистоте. Потом он заметил Джона. Кандотти сидел на неровном полу, опираясь спиной о покрытую герметиком переборку сразу за дроном.

Серый, как каменное нутро астероида, образовывавшего корпус «Бруно», Джон поднял глаза на Эмилио, поднырнувшего под фюзеляж и остановившегося возле него.

– О боже, – жалким образом простонал Джон. – А я уже подумал, что худшей ситуации даже и не придумаешь.

– Послушай знающего человека, – проговорил Эмилио нечетким голосом. – Ситуация всегда может стать хуже.

– Эмилио, клянусь, я не знал! – всхлипнув, проговорил Джон. – Я знал, что Карло кого-то держит в лазарете, но никто не говорил мне, кого и почему… надо было хотя бы попытаться… О боже…

– Все в порядке, Джон. Ты все равно ничего не смог бы сделать. – Даже одурманенный, Эмилио знал, как справляться с истерикой: что делать и что говорить. –  Так-то будет лучше, – сказал он, опускаясь на колени рядом с Джоном и привлекая к своей груди голову рослого друга. –  Поплачь лучше, – сказал Сандос, на самом деле ничего вообще не ощущая. «Странно, – подумал он, слушая всхлипывания Джона. – И об этом прикосновении я мечтал долгие месяцы до Джины…»

– Я не мог молиться, – выдавил Джон.

– Все в порядке…

– Я сел здесь, у двери, чтобы в случае чего не испачкать посадочные аппараты, – сказал Кандотти, втягивая воздух и пытаясь взять себя в руки.

– Карло сказал Нико, что, если он не вернется через десять минут, можно стравить воздух из отсека! Я не мог молиться. Я думал только о малиновом джеме. – Он громогласно сморкнулся и улыбнулся влажными глазами. – Тут не так, как в кино.

– Знаю. Все в порядке. – Ладони отчаянно саднило, однако, невзирая на это, он позволил Джону опираться на его руки и даже каким-то образом ощутил, что эту боль легче терпеть, поскольку на сей раз она не может сделаться постоянной. Полезный урок, подумал он, посмотрев через плечо Джона на внешние двери ангара. На них не было пыли после положенной по расписанию уборки.

– Пошли, – предложил он. – Пойдем внутрь. Стоять можешь?

– Ага. Конечно. – Поднявшись на ноги, Джон утер лицо, но тем не менее припал плечом к слою герметика, покрывавшего каменную стенку, явно находясь в большей расслабленности, чем обыкновенно.

– Пошли, – наконец проговорил он.

Когда они оказались возле люка, ведущего в жилую часть корабля, Эмилио жестом предложил Джону постучать, чтобы не поранить собственные ладони.

– Ничего не показывай им, Джон, – проговорил он, ожидая, пока дверь откроют.

Джон с недоумением посмотрел на него, но тут же кивнул и выпрямился.

– Живи этими словами, – проговорил Эмилио Сандос, не глядя на Джона. – Чтобы они от тебя и ломаного гроша не получили.

Дверь перед ними открыл не Нико, а Шон Фейн, казавшийся воплощением Божьего гнева, немедленно взявший на себя Джона и поведший его к каютам на верхней палубе. Карло нигде не было видно, Железный Конь также исчез, только неразборчивый голос Жосеба, требовательный и настойчивый, доносился откуда-то снизу кают-компании.

Ортезы лежали на столе, за которым обедал Нико в обществе квадратного и упитанного человека, сама масса которого удивительно противоречила яркой импрессионистской внешности: бледно-желтым волосам, вольно ниспадающим на розовую физиономию, и глазам – синим, как цветок гиацинта.

Сев, Сандос пододвинул к себе ортезы и начал по очереди вставлять в них руки.

– Франс Вандерхельст, – проговорил толстяк, представляясь. – Пилот.

– Эмилио