Худшие охотники за пиратами на Окраине - Скайлер Рамирез

Я молчу, но мне неплохо удаётся сохранять совершенно невинное и благостное выражение лица, словно я любимый ученик, а не мальчишка, пойманный за дёрганьем косичек сидящей впереди девочки.

— Сейчас идут споры, капитан Мендоза, — спокойно говорит она (по крайней мере, она не забывает мой законный чин), — о том, что именно мне с вами делать. Наша разведка хотела бы бросить вас в очень глубокую и очень тёмную дыру до конца ваших дней и выкачивать из вашей черепушки все до единой крупицы знаний, что там могут болтаться. Подозреваю, лейтенант-коммандер Дэниелс первым порекомендует, чтобы эта дыра была под завязку набита визалианскими крокодилами.

Она делает паузу — возможно, чтобы дать мне возможность ответить. Я решаю промолчать. Хочу посмотреть, к чему она клонит. К тому же я всё ещё пытаюсь не расхохотаться в голос при воспоминании о том, как Дэниелс только что вылетел из комнаты.

К моему удивлению, в ответ на моё молчание она улыбается.

— К счастью для вас, я не уверена, что вы знаете хоть что-то, стоящее наших хлопот.

Так, вот теперь я должен что-то сказать. Потому что она только что назвала меня тупым — но куда более изощрённо и веско, чем Дэниелс. Разумеется, то, что в итоге срывается у меня с языка, — совсем не то, что я сказал бы, подумай я хоть мгновение.

— Леди, я знаю такое, от чего у вас голова пойдёт кругом.

И вот так, в один миг, вся моя подготовка по сопротивлению допросам летит коту под хвост.

Она вскидывает бровь.

— Неужели? Например, о крупном месторождении в системе Герсон, которое ваш король так старательно пытался скрыть?

Моё самообладание даёт трещину. Я только что чуть не погиб — дважды! — чтобы сохранить в тайне это месторождение стеллариума, а она говорит о нём так, будто это вчерашние новости.

— Вы раскололи Харриса, да? — требую я ответа. — Я так и знал, что этот парень не выдержит.

— Гримёр? — недоверчиво спрашивает она, откидывается на спинку стула и смеётся. Для адмирала она на удивление раскованна и проста; может, здесь, в Ливардской Республике, всё по-другому. — Нет, — продолжает она. — Полагаю, он знает ещё меньше вашего, зато в мельчайших подробностях расписал, что бы он изменил в косметических приёмах своего следователя. Видели бы вы лицо бедной лейтенантки, когда она наконец поняла, что он не пытается её задеть, а говорит совершенно серьёзно… — Адмирал качает головой и коротко смеётся.

— Тогда Джессика? — спрашиваю я, и голос мой взлетает на октаву выше. Мысль о том, что кто-то мог сломать её до такой степени, что она выдала бы столь ценные сведения, приводит меня в крайнее смятение.

— Успокойтесь, капитан, — говорит адмирал, не повышая тона в ответ на мой. — Мисс Лин не подвергалась топорным методам допроса нашего доблестного управления разведки. Нет, она всё это время была с отцом… навёрстывала упущенное.

Ах, да. Её отец. Я всё ещё пытаюсь это переварить.

Словно прочитав мои мысли, адмирал криво усмехается.

— Да, полагаю, вам с лейтенант-коммандером Лин будет о чём поговорить, когда вы воссоединитесь после всего этого.

— Значит, мы воссоединимся? — спрашиваю я, не в силах скрыть надежду в голосе.

Она наклоняется вперёд, и я подсознательно подаюсь ей навстречу, едва не прикусив язык, когда понимаю, что она только что применила на мне тот же приём, что и я на бедняге Дэниелсе пару минут назад.

— О да, капитан, — говорит она с едва заметной улыбкой. — Видите ли, вы мне кое для чего нужны.

Я собираюсь спросить, что она имеет в виду, но она тут же меняет тему, и до меня начинает доходить, что в искусстве тонких словесных поединков и умении выбивать собеседника из равновесия передо мной настоящий мастер.

— Скажите, капитан, а вы знали, что Военно-морская академия Ливардской Республики только что добавила целый раздел о ваших действиях на Беллерофонте?

Это меня и впрямь удивляет.

— Какой курс? «Как не надо быть капитаном, вводный курс»?

Она ухмыляется.

— Вовсе нет. «Военная этика 304», один из продвинутых курсов для наших кандидатов в командиры. И вас, возможно, не удивит, что существует несколько точек зрения…

Она говорит ещё несколько минут, и я не сразу осознаю, что она мастерски отвлекла меня от того факта, что ей известен величайший секрет Прометея, и что она, по её словам, узнала о нём не от Харриса и не от Лин, и уж точно не от меня.

Тогда как?

— В любом случае, — говорит она, — это абсолютно убедительный пример классической проблемы вагонетки: переключите ли вы стрелку, чтобы вагонетка сбила одного человека на запасном пути и не убила пятерых на основном, или же вы…

Я всё ещё слушаю вполуха, лихорадочно пытаясь во всём разобраться. Потому что, насколько я могу судить, для меня и моей команды всё это из рук вон плохо. Не то чтобы меня сильно заботил старина король Чарльз и его стеллариум — я бы сдал его Ливардской Республике или кому угодно ещё не моргнув глазом, если бы это пошло на пользу мне или Лин. Но даже если они узнали не от нас, я знаю многих, включая одного Агента Королевского Креста, Хезер Килгор, кто решит, что именно мы всё разболтали. А я совсем не хочу, чтобы эта женщина считала, будто я её предал.

Но тут до меня доходит кое-что ещё, и хочется несколько раз хлопнуть себя ладонью по лбу, но я сдерживаюсь, чтобы она не подумала, что у меня какой-то припадок. Она упомянула тайну системы Герсон, но ни словом не обмолвилась о стеллариуме.

Она закидывает удочку.

— …и я придерживаюсь второй точки зрения: вы сделали единственно возможный выбор. — Она замолкает — то ли чтобы перевести дух, то ли потому, что наконец поняла, что я не слушаю, как она препарирует событие, разрушившее мою жизнь шесть с половиной месяцев назад.

— Вы ошибаетесь, — отрезаю я. — То, что я сделал на Беллерофонте, было неправильно, и это никак не переиначить. Я сделал неверный выбор. Точка. И в результате погибли пятьсот четыре гражданских. Вот это и расскажите в своей аудитории.

Слова даются на удивление легко, хотя я знаю, что тон у