Душа механизма - Андрей Александрович Тюняев

— Всё очень просто, — прокряхтел Платон. — Время жизни Македонского — это время мессии эры Овна. Поэтому Александр Македонский изображался с бараньими рогами. Он — мессия эры Овна. Вот и всё!

— А у меня вот ещё какой вопрос: ведуны и ведьмы — это кто? — спросила Настя. — Ведь церковь их тысячами сжигала на кострах Инквизиции.

— Девушка, вы всё правильно мыслите, — ответил Платон. — Ведьмы и ведуны — так в древности называли людей, которые занимались историей и астрономией. Учили правителей военному мастерству, развивая стратегию и тактику по игре в шахматы. Они следили за небесными событиями и за событиями из жизни людей.

— Если они такие хорошие, почему церковь их жгла? — ещё больше удивилась Настя.

— Поэтому и жгла, — с досадой ответил Платон. — Именно эти люди были наиболее опасны для церкви.

На всех участвующих в разговоре опустилась тяжёлая печаль. В глубине сознания каждого из них послышался треск прогорающих брёвен и горящих костей, дикий вой заживо сжигаемого человека и не менее дикий вой довольных животных, которых кто-то по ошибке назвал людьми, дал им в руки спички и присвоил им религиозные звания.

Сознание застлалось многочисленными кострами, на которых вчерашние обезьяны поджаривали сегодняшних учёных. А после костров астрономы уступали место историкам, которые врали и лгали, соревнуясь друг с другом в способности выдумывать небылицы.

Платон подошёл к Антону и похлопал его по плечу:

— Вам решать, юноша.

После этого Платон дёрнулся — так, как в момент выключения дёргается голографическое изображение, — и исчез.

Чудовище скромности

— Гордыня, возведённая христианами в статус греха, по сути своей не является грехом, — осматривая в очередной раз загоревших студентов, медленно произнёс Вейзель.

Он туда-сюда прошёлся вдоль всё ещё стоявших на прежнем месте студентов, а затем почти прокричал:

— Дайте мне двадцать доказательств в пользу гордыни!

Студенты ещё не отошли от общения с Платоном. Или с его образом. Не важно. А тут новое задание. Да ещё эмоционально прямо противоположное.

Как только закончились слова Вейзеля, посредине сцены возник огромный двадцатирукий монстр. В каждой ею руке было разное средство унижения. В первой — плётка, во второй — палка, в третьей — розга и так далее.

Затем вокруг сцены появилось войско. Солдаты были одеты нелепо — почти голые, со звериными лицами и римскими гладиусами в руках. Они окружили студентов, оскалились и не давали ребятам убежать.

Монстр с какой-то меланхоличной «улыбкой» стал готовиться к пожирательству ребят. А студенты инстинктивно стали пятиться. Но им в спину упёрлись римские мечи, и раздался звериный рык обезумевших дикарей.

— Гордость — это чувство собственной значимости. Гордость — это воплощение чувства собственного достоинства, — робко, но твёрдо произнёс первый студент.

Никакого рефери на площадке не было. Никто не мог отреагировать на слова студента и остановить чудовище. Казалось, что все эти выкрики и очередные испытания уже никого не спасут.

Но тут чудовище вскрикнуло, как будто от какой- то нестерпимой боли, и одна из его рук, которой он вот-вот намеривался ударить по студентам, отвалилась. Она несколько секунд лежала перед монстром, дёргалась, как оторванная нога известного паука, и горела, как будто была сделана из магния.

Чудище в ужасе посмотрело на свою руку. Потом на студентов. Новая волна ненависти и злобы стала разгораться в его глазах. Его хвост стал нервно дёргаться из стороны в сторону, снося всё, что попадалось ему на пути. Чешуя на загривке вздыбилась, и чудище стало готовиться к новому удару.

— Гордость и чувство собственного достоинства ведут к духовному росту гордящегося собой человека. К целеустремленности. К желанию развиваться и преумножать свои знания, — сообразил второй студент. — И по всему этому к желанию быть оцененным по заслугам.

Студенты застыли, ожидая, что у чудовища отвалится и вторая рука. Но этого не произошло. Чудище взмахнуло хлыстом и ударило говорящего студента.

Он распался на миллионы искр, а остальные застыли в ужасе от происходящего.

Казалось, что в параличе они простояли целую вечность. В мыслях боролись между собой всевозможные версии, но ни одна из них не побеждала.

Настя, едва выскочив из охватившей и её паники, нервно прошептала Антону:

— Нельзя повторять то же самое, но другими словами. Такое доказательство не действует на чудовище!

— Ты права, но я пока не знаю, что придумать, — нервно ответил Антон, пытаясь держать себя в руках.

— Убивая в себе гордость, человек превращается в покорную скотину, готовую терпеть унижения, притеснения, неудобства и даже насилие, — неожиданно произнёс другой студент.

Он бесстрашно подошёл к опешившему чудищу и прямо ему в морду предъявил:

— А вот это уже есть грех! И, более того, убеждения типа «надо смириться» являются обманом, ибо они используются пастырями как средство доведения до этого греха. Не надо терпеть! Не надо унимать свою гордыню!

Только что бешено носившийся над головами студентов хлыст выпал из ослабшей руки чудовища, а сама рука отвалилась. Чудовище стало орать диким воплем. Было видно, что ему нестерпимо больно. Римские солдаты скалились от удовольствия созерцания мучений, а по ошалелому взгляду монстра было понятно: он не привык находиться в роли избиваемого.

— Смотри, как орёт! Он даже не понимает, что с ним происходит! Видимо, все предыдущие схватки для него окончились полной победой, — прошептала Настя. — Если мы хотим выжить, нам надо торопиться.

— Гордись тем, что ты — это Ты! — выкрикнул Антон в сторону вопящего чудища. — Только осознавая свою исключительность и свою значимость, человек может быть свободен духовно и чист внутренне.

И третья рука отвалилась у чудовища. Крик, который вылетел из пасти монстра, казалось, даже потряс звероподобных римских солдат — они сделали полшага назад и почти присели на корточки.

— Не унижаемый не может завидовать свободе другого. Гордый не может насиловать другого, ибо уважает всякого. Гордый не может воровать, ибо уважает труд всякого и имущество от него. Отсутствие гордости ведет к греху зависти, — произнёс другой студент, и четвёртая рука отвалилась у чудовища.

А Антон тем временем продолжил:

— Видно, что христианство, убивая гордость или гордыню в человеке, ведёт его к совершению греха. Ибо униженный всегда завидует свободному. Ибо униженный всегда желает отомстить за испытанное унижение. Ибо униженный врёт себе, что унижения оправданы. Христианство взращивает в человеке дьявола, культивирует в человеке ад.

— Не уважающий себя ничтожен перед Богом, — ещё один студент озвучил очередное доказательство, и пятая рука отвалилась у чудища. — Богу нужен каждый человек, а не стадо смиренное.

После последних слов чудище, только что буквально умиравшее от ран, боли и мучений, вдруг перестало кричать и корчиться