Седьмой - Сергей Лукьяненко

с ломтями колбасы и сыра, открытая банка с какими-то мелкими золотисто-черными рыбешками в масле, нарезанный батон хлеба на пластиковой разделочной доске. Судя по пустым тарелкам и ложкам, мы недавно ели какой-то суп.

Пахло всё это замечательно! На базе много запахов, но они синтетические, будто яркие краски на серой металлической стене. Еда хоть пахнет вкусно, но как-то не по-настоящему. Раньше-то я этого не понимал…

Здесь запахи были живыми. И даже необычные и резкие казались приятными. К тому же не было инопланетного зловония, которым, казалось, пропахла даже кабина «пчелы».

А сидели мы на кухне. Я знаю, что такое кухня, я же смотрю кино. Эта кухня не выглядела так роскошно, как в некоторых фильмах, но и запущенной или неуютной тоже не казалось. Плита со стеклянной поверхностью, на которой стоит эмалированная кастрюля «в цветочек», большой белый холодильник, на стене экран, показывающий диктора в студии, только звук выключен, висят ножи на магнитном держателе, на ручках шкафов яркие полотенца… За окном темно, но горят фонари. Лето. Жарко.

— Что не клеится? — спросил «земной я».

— Да ничего, Свят! Какие ангелы, прости, Господи! Какие демоны! От той штуки, что торпедой в океан уронили, осколки отлетели. Амеры их подобрали, и наши раздобыли… Назвали «серый хрусталь». По структуре — аморфный алмаз.

— Это ещё что такое? — «земной я» потянулся и разлил коньяк в две рюмки. — Рома, у тебя что, нормальных бокалов нет?

Генерал отмахнулся.

— Не на приёме… Аморфный алмаз, Святик, очень хитрая штука. Углерод — он же разный бывает. Грифель в карандаше, уголь в печи, алмаз… Серый хрусталь — вроде как алмаз. Очень прочный. Но не хрупкий! И может быть гибким, понимаешь? А еще проводит ток… короче — весь целиком как гигантская подвижная микросхема.

— И что?

— Мультики в детстве смотрел? — генерал усмехнулся. — Про всяких трансформеров и роботов? Вот эти «ангелы» гигантские, престолы и серафимы, они как машины. Могут менять форму, двигаться, очень прочные.

Мы подняли рюмки и выпили. Я чуть не выплюнул обжигающую жидкость, но сдержался. «Земной я» нахмурился. Взял кусок колбасы, начал жевать, сказал:

— Тяжело пошло… Ну и что?

— Свят! Ну какие это ангелы, а? Космические корабли!

— А тот, что в ООН пришёл? — спросил я.

— Пилот! — генерал уверенно кивнул. — Внутри этих гигантов, небось, тысячи таких сидят!

«Земной я» кивнул, подцепил вилкой рыбку, закинул в рот — целиком, вместе с хвостом и головой, принялся жевать.

Как ни странно, было вкусно. Очень! Нам часто давали рыбу, она полезная, но вот такой мелкой, со странным маслянисто-дымным вкусом я не пробовал. Наверное, очень редкая.

— Ну, хорошо, — согласился «земной я». — Звездолеты-трансформеры. Инопланетяне. Заметь, я не спорю! И что «не клеится»?

— Зачем они трендят, а? — сказал генерал, наклоняясь вперёд через стол. — Ну к чему им прикидываться ангелами, про Армагеддон говорить? Им же с Земли ничего не надо! Ничегошеньки! Им нужен водород из атмосферы планет-гигантов!

— Чтоб мы не мешали, — твёрдо сказал «земной я». — Ладно, согласен. Ничем мы всё равно помешать не можем. Захотят — всю Землю в пыль сотрут. И клонированные лучшие пилоты… тьфу, растереть…

— Как рука? — неожиданно спросил генерал.

«Земной я» покосился на руку. Он тоже был в футболке. На плече был наклеен пластырь.

— Ерунда. Кольнули иглой. От «эранги» прививка больней была. Готов к труду и обороне, короче.

Генерал кивнул:

— Ну так зачем врут? Понимаешь, Свят, выгода всегда есть! Даже от вранья ради вранья есть выгода — человек веселится, самоутверждается, за реакцией чужой наблюдает! А тут? В чем выгода «ангелов»?

«Земной я» наложил на кусок хлеба колбасы. Хрипловато рассмеялся.

— Есть одна мысль… Пошли, покурим?

— Давай тут! — генерал махнул рукой. — Людка еще не скоро прийдет, проветрим…

«Да что ж они так себя гробят!» — зло подумал я. «У них-то никаких клонов нет! И такой вкусный воздух портят!»

Земной Святослав Морозов, тем временем, достал пачку сигарет, взял одну себе и протянул пачку генералу. Похоже, они были хорошими друзьями, несмотря на серьёзную разницу в званиях: Святослав майор, Роман генерал-майор. Интересно, как так получилось.

— Странно себя чувствую, — неожиданно сказал «земной я». — Будто эхо в голове… Ладно, слушай. Я твой скепсис понимаю, Роман! И такую пургу никому бы не сказал. Но мы с тобой много чего прошли. Представь, что эти ангелы…

Где-то в глубине квартиры хлопнула дверь.

— Людка! — вскинулся генерал, давя окурок в блюдце. — Блин!

Если мне и стало смешно от того, что суровый офицер боится курить при жене, то разочарование было сильнее. Не знаю, с чего я решил, будто обычный военный летчик может знать про ангелов какую-то удивительную правду, но мне хотелось его услышать.

Но мир уже уплывал, исчезал, вместе с тяжелым давящим ощущением опьянения, неприятным запахом табачного дыма и удивительно приятным вкусом странной рыбки во рту.

Блин…

Я открыл глаза.

Привычная лёгкость и голубенький потолок. Воздух с синтетическим запахом, на этот раз — морским. Правда, чувствовалось что-то ещё… солёное и тревожное.

Но главное — я ожил! Всё в порядке.

«Боря, зря мы подозревали командование…» — сказал я мысленно.

Боря не ответил. Осмысливает «сон», конечно же.

Всё, как всегда.

Я содрал с груди присоски датчиков, сел и спустил ноги с кушетки.

Нет.

Не всё, как всегда.

Во-первых, дверь в коридор была открыта. А в проёме, ногами ко мне, в луже крови лежал здоровенный морской пехотинец. На толстых утяжеленных подошвах его ботинок выделялась цифра 46. К сожалению, это был размер обуви, а не номер тушки.

Так что морпех был мёртв, впервые и навсегда.

Я закинул ногу на колено, посмотрел на свою розовую как у младенца пяточку и криво выведенную маркером цифру «8».

Прощай, Седьмой.

Ты был удачлив, ты натворил делов, ты чертовски быстро рос, но сейчас твоё промерзшее тело несётся в пространстве среди обломков «пчелы»…

Во-вторых, в комнате не было контейнера со следующей тушкой. Ей ведь всего семь лет, ну, допустим, ускоренно дорастили до восьми или восьми с половиной, но всё равно сознание в неё не перенести.

Так что рисовать цифру не придётся. А если я погибну, то буду лежать с восьмёркой на пятке столь же окончательно и бесповоротно мёртвый, как бедолага морпех.

Я встал — меня шатнуло, даже в