Как приручить дракона – 5 - Евгений Адгурович Капба

— Учиться не здоровались? — хохотнул я.

— А? — она глянула на меня удивленно. — В каком смысле — не здоровались?

— Из лягушек, — я схватил ее за талию и усадил к себе на колени. — По пушкам. Так и сказал?

— Ой, ну и душнии-и-ила! — она стала в шутку отбиваться от меня ладошками. А потом вдруг посерьезнела: — Как думаешь — если «мясник», то это кто? Неужто — Сам?

— Думаю — Дмитрий. У меня от его плана усмирения Великого Княжества до сих пор мальчики кровавые в глазах… — Так, а это что за провокации, Ядвига Сигизмундовна? Ага-а-а, то есть спать вы до Вышемира, как я понимаю, не собираетесь!..

Честно говоря, я только и мечтал о том, чтобы мы, наконец, съехались. Если кто и мог вырвать меня из тяжкого плена интеллигентских мудрствований и стальной хватки экзистенциального кризиса — то это именно Вишневецкая!

* * *

Не то, чтобы я попал сразу с корабля на бал. У меня было время выдохнуть, я даже вечером в Горынь съездил с визитом, и остался вполне доволен.

Охотничий домик стал совсем похож на настоящее жилье, уютный и теплый. Олежа Мельник и Чума с Дядькой на постоянку переехали на базу, они всерьез решили создать заповедник для нулевок, и носились с проектом эко-домов на альтернативных источниках энергии. То есть — у нас тут вскорости обещали появится два партизанских лагеря — для детей и для взрослых. А еще ребята из «Зеро» прикупили автобусы, и оформляли документацию на оказание услуг по пассажирским перевозкам — расширяли спектр деятельности.

Детский лагерь был совсем готов, Табачников и Комиссаров рапортовали: остается только дернуть рубильник и включить освещение, или — поднести факел к кострищу, чтобы начать первый партизанский созыв. Я походил по дорожкам, позаглядывал в жилые контейнеры, пообщался с парой кхазадов, которые решили остаться тут и наняться на все лето — по ремонту, уборке и всякой другой необходимой работе. Гномы были приличные, их рекомендовал Отто Шифер как самых непьющих и культурных, а такая рекомендация дорогого стоила.

Встретил я и братьев Машевских — они разрывались между строительством Центра паллиативной виртуальной медицины, и организационной работой на ниве становления Вышемирской нефтяной компании. Но — глаза у дядьев горели, они были полны энтузиазма, очень хвалили Пруткову, Варданяна и Рыбака, пребывая в полном восторге от их деловых качеств. Сам Центр пока представлял собой только огромный котлован и бетонные элементы фундамента, но Броник и Мечик обещали: когда основание и подземная часть комплекса будут готовы — семь этажей сверху соберут очень быстро. По оборудованию и персоналу у Клуба выдающихся банных джентльменов все схвачено, так что уже зимой первые капсулы примут пациентов-работников. Однако, будет у меня в юридике уголок победившего киберпанка…

При этом все локации Горыни — мой личный Охотничий домик, партизанский лагерь вокруг старой усадьбы, логистическая база «Зеро» и паллиативный Центр были отделены друг от друга густым лесом, располагались на разных берегах озера, так что, обитатели и работники каждого из кластеров вовсе не пересекались, если не возникало такой серьезной необходимости. И это было хорошо.

А еще — хорошо было, что в школе мне не пришлось иметь бледный вид.

* * *

— Вы в случае чего возьмете меня на работу в этот ваш детский лягер фюр партизанен? — поинтересовалась Гутцайт. — В конце концов, мне надоело бояться увольнения.

— Вас не уволят, — усмехнулся я. — Кишка у них тонка против Феодора Иоанновича переть. Глядите, чтобы указивку сверху не спустили по поводу запрета на проведение внеклассных мероприятий в учебное время…

— Йа, йа… И вы знаете что из этого выйдет? — она тяжко вздохнула. — Мы детей не сможем на эти мероприятия затащить. Они и так ходят только потому, что их с уроков отпрашивают! Вы же не первый месяц в школе работаете, Георгий Серафимович! Что вы как майне кляне либе пупхен?

— А может и к бесам такие мероприятия, на которые детей нужно затаскивать? — с надеждой спросил я.

— О, нет! Никаких «к бесам!» Знаете, чему учат неинтересные мероприятия? Они учат детей терпению и готовят к взрослой жизни! Навык занять себя на никчемном заседании или унылой планерке, и не уснуть во время монотонного доклада — один из самых полезных, что приобретают дети в школе! — невозможно было понять, Ингрида Клаусовна шутила или говорила всерьез. Она поправила очки и закончила совсем на другую тему: — Идите уже к десятым классам, они меня совсем затерроризировали после этой инициации… Когда да когда Серафимыч приедет? За два дня я наверное шестьдесят четыре раза это вопрос услышала! Особенно эти девчонки, такие настырные, из «бэ» класса! Две Невские, Рожская, Бецкая и одна эта… Как ее? Тан!

— Ингрида Клаусовна, — я понизил голос и добавил. — Честно говоря — они меня уже немного бесят. Трутся вокруг постоянно, может быть даже следят! Я уже мечтаю, чтобы они скорее выпустились! Это ведь решительно невозможно терпеть: я ни в буфет, ни в туалет не могу сходить, чтобы не споткнуться о какую-нибудь из наших новеньких!

— А нечего было! — злорадно ухмыльнулась директриса. — Вы их сами пригласили, радушно, широким жестом! Я вас, например, об этом не просила! Хотя, стоит признать, внебюджетное финансирование у нас выросло кратно. Летом начнем строительство пристройки с актовым залом! Рядом со столовой. И учатся они неплохо, базовая подготовка на уровне — у нас средний балл по итогам третьей четверти вырос…

— Ингрида Клаусовна, а хотите я вам в следующем году бассейн пристрою, только приструните их как-нибудь! — взмолился я. — Вы ведь директор школы, примите меры! Я ведь не достаю инициации из-за пазухи по щелчку пальцев, оно ведь само!

— Идите и страдайте! — скомандовала Гутцайт. — Лос, лос! Айн-цвай!

И я пошел.

* * *

Конец четверти и конец года — всегда морока. Последние недели — это подсчет отметок, выставление четвертных и годовых, и вечная нервотрепка по этому поводу. Четвертая четверть — решающая. Например — было у ученика три семерки в предыдущих четвертях, а тут — поднапрягся и девять получил! А это — восемь за год. А если это десятый класс? При поступлении что в колледж, что в университет бал аттестата учитывают!

И это притом что у меня — четыре