Горсть чудес, щепотка смеха - Татьяна Геннадьевна Абалова

Я молчала, не зная, что ответить. Обсуждать глупые сны и мою веру в суженого-ряженого? А вдруг это всего лишь игры разума в преддверии двадцатилетия? Я взрослела, мои душа и тело хотели любви, вот мозг и реагировал, насылая то боль, то сны, полные томления.

— Все в порядке, бабушка. Съела видать чего несвежего.

— Ты мне не юли! — бабушка погрозилась пальцем. — Сны любовные видишь?

Я кивнула.

— А когда возвращаешься в город, боль отступает?

— Да. Откуда ты, бабушка, знаешь?

— Приглядел тебя кто-то из наших. Да не чета лесовикам и домовым. Кто-то из князей будет.

— Демон?

— Почему сразу демон? Их полно таких, кто из высшей нечисти. И никуда тебе от него не деться. Он выжидает, когда ты в самую силу войдешь.

— Вот косу отрежу и стану ему ненужной! — запальчиво возразила я. Какой еще князь?

— Хм, такой и убить может. Князьям отказывать нельзя.

— Ой, что-то мне страшно, бабушка.

— Пока глупостей не наделаешь, бояться нечего, — бабушка покачала головой, вставая проверить печку, где в жаркодышащей глубине что-то бурлило.

— Так я не за себя боюсь. За Костю.

— А расскажи-ка мне, внученька, об этом молодце поподробнее, — поворошив угли, она выпрямилась, внимательно взглянув на меня. — Уж больно быстро ты в него влюбилась. Нет ли здесь колдовства?

— Да нет, бабуля, — я отмахнулась. — Он в нашем доме месяц как поселился, со мной знаком и того меньше. А сны о суженом-ряженом я уже больше года вижу.

— Ну и что! А в городе он давно?

— Да вроде в театральном учится.

Но припомнив разговор, я нахмурилась. Ведь на мой вопрос Костя так и не ответил. И во снах только он являлся, прежнее неясное видение не повторялось. И когда за город вместе с ним выехала, боль тянущая так и не началась.

— Нет, бабушка, не может он быть князем! — запротестовала я, пытаясь прогнать смутное беспокойство, зародившееся внутри от ее слов. — Когда меня рвало, он не побрезговал, рядом стоял, косу держал. Она все время вперед падала.

— Так скинула бы парик.

— Я не в парике была, в своем истинном облике. Так я на Снегурочку больше походила.

— Так и есть! — бабушка хлопнула ладонью по столу. — Костя твой — князь!

— Ба, с чего ты взяла?

— Был бы человек, удивился бы. Сначала ты стриженная, потом вдруг с косой ниже пояса. А этот и глазом не моргнул. А все почему?

— Морок на нечисть не действует…

— То-то и оно, внученька. Костя с первого дня видел высокую девицу с косой.

— А как бы поточнее узнать? — я аж подпрыгивала на месте от нетерпения. Неужели все мои мечты самым лучшим образом сбудутся?

— Ишь, коза какая! И глазки загорелись, и разулыбалась вся! Небось и косу погодишь обрезать?

— Если Костя — князь, то точно погожу! Ах, бабушка, сердце-то как бьется! Вот-вот выпрыгнет!

— И не боишься, что он колдовством на тебя подействовал, скорую любовь вызвал?

— Какая уж скорая? Целый год по суженому-ряженому чахну. Ба, сегодня же сочельник! Давай погадаем!

— А давай! — глаза у бабушки засветились восторгом, словно я заразила ее ожиданием чуда. Она потянулась к коробке, в которой хранила ключи от ворот и от дома. — Баловство-не баловство, а чем мы, Себяжские ведьмы, хуже деревенских баб?

— Пойдем башмаки за ворота кидать? — я глянула на свои сапоги, жавшиеся в сенях к бабушкиным валенкам.

— Постой, Вася, так ты и мне жениха накличешь. Мы лучше для твоего суженого-ряженого силки расставим. В какие-нибудь да попадется. Бабушка вытрясла ключи из коробки, после накинула на плечи пуховую шаль, сунула ноги в валенки и вышла за дверь. А я побежала к окну. Через разукрашенное морозом стекло я разглядела, как бабушка, смахнув снег, выложила на подоконник разные ключи, среди которых были и такие, что вовсе замка не имели.

— Суженый-ряженый приходи невестушку отпирать, из неволи выручать, — пропела она тоненьким голосом.

— Так и будем через стекло любоваться, как он ключи к дому подбирает? — уточнила я, наблюдая, как бабушка в сенях веником стряхивает снег с валенок.

— Зачем? — удивилась она. — У нас с тобой других дел полно. Снимай со стены зеркало, пойдем в баньку. Аккурат стрелка к двенадцати подбирается.

В теплой бане, куда открывалась дверь из сеней, бабушка поставила одно зеркало против другого, зажгла пару свечей по краям, повертела тем, что держала в руках.

— Видишь длинный коридор? — зашептала она, и от ее шепота по моей спине пошел мороз. — Смотри туда внимательней. Глаз не отводи. И не дергайся, спугнешь.

В доме кукушка на ходиках прокуковала двенадцать. Я смотрела в зеркальный коридор с замиранием сердца: вот-вот откроется тайна, кто же мой суженый-ряженый. От усердия глаза увлажнились, и, смаргивая слезу, я пропустила момент, когда в конце тоннеля, освещенного огнями, появилась быстро увеличивающаяся в размерах точка. В бане стояла такая тишина, что я могла услышать собственное дыхание, к которому вскоре примешался еще какой-то размеренный стук, доносящийся прямо из зеркала. От страха я схватила бабушку за руку, и она, успокаивая, погладила мои пальцы. Но все мое внимание было устремлено на силуэт существа, стремительно приближающегося к нам. Еще несколько шагов и я смогла различить высокого мужчину в черной одежде с серебристой тростью в руке, чей стук о стеклянный пол становился все громче. Мы с бабушкой перестали дышать.

— Ба, он же старый! — вырвалось у меня, когда я увидела седину и глубокие морщины на лице худого мужчины. Мой мир рухнул. Это был не Костя. С тоской я подумала о том, что зря оставила ножницы в горенке. Резанула бы косу прямо сейчас.

— Ну привет, Яга! — произнес старик, протискиваясь между зеркалами. — Свечу задуй, фалды моего смокинга подпалишь.

Мы оказались в кромешной темноте. Бабушка отпустила мою руку, и я услышала, как чертыхается призванный нами гость.

—