Душа механизма - Андрей Александрович Тюняев

Сколько бы Настя ни думала над этим, она всегда приходила к одному и тому же заключению: религии не могут быть правильными без того, чтобы не знать и не учитывать позицию друг друга…

— А для этого такая религия должна донести суп своего учения до других религий, — словно подслушан её, согласился Вейзель, отвечая на ранее озвученное предложение. — И они должны оставить эту суть иг поруганной.

Беспечно летающая пыль вдруг резко закрутилась и превратилась в белый водоворот. Он смерчем пробежался по сцене и остановился в самом её центре.

Чуть потанцевал, чуть порезвился и снова превратился it пушистое белое облако. Когда оно немного рассеялось, стало видно, что посреди сцены вырос огромный круглый стол. За ним восседают религиозные иерархи.

Все они — в традиционных религиозных костюмах. Поблёскивают золотыми и серебряными вставками. Псе преисполнены важности и самозначимости. Отпускают коллегам лишь снисходительные взгляды типа того, что, мол, «мы едва терпим ваше присутствие». Над иерархами повисла стена вражды, она была сделана не из мрамора или песка, а из ненавистных мыслей каждого, которые оказались гораздо более крепкими, чем самый крепкий мрамор во Вселенной.

Религиозные иерархи приготовились было к привычному пикетированию, но неожиданно с ними что-то стало твориться. Каждый из них, подёргавшись немного так, как будто в него вселяется кто-то иной, вдруг резко менялся и проявлялся уже не как старец, а как вполне узнаваемый студент из присутствующих здесь.

— Как донесёт суть своей веры религия, стоящая частью? — поэтическим былинным стихом начал своё вступительное слово старец в белых льняных одеждах.

Как донесёт она свою правду до других — таких же? Как достучится такая до сердец, взятых не ею? Как услышат её уши, настроенные на иное? Как примут её души, воссоединённые в ином?

Он сделал паузу и обвёл всех долгим пронзительным взглядом. Попадая под этот взгляд, каждый иерарх почтительно кивал в знак понимания, согласия и повиновения. А Белый старец тем временем продолжил:

— Для того чтобы была дорога пройденной, сначала должна быть сама дорога. А для того чтобы дорога была, религия, возымевшая взять на себя роль разрешительную, должна проложить такую дорогу к каждой такой же правильной вере, к каждому уху, к каждому сердцу, к каждой душе.

Белый старец вновь обвёл всех долгим взглядом и собрал всё молчаливое согласие зала. После чего про дол жил:

— Постройте дорогу на пути к обсуждению — вы намерившиеся возыметь право истинности! Она со стоять будет, знайте, из отдельных поступков! Которые те, иные, сочтут истинными и для себя. И если со чтёт это каждый, поступок кирпичиком ляжет одним и полотно той дороги.

Белый старец набрал воздуха в лёгкие и уже гораздо более громким голосом продолжил:

— А сколько кирпичиков нужно? А столько, чтобы стало возможно пройти. И каждый кирпичик заставят тебя добиваться ответа от тех, кто вчера был врагом И этот ответ тебе нужен лишь только в хвалебном решении. Ведь тот, что несёт негатив, положен не буди в дорогу.

Белый старец ударил об пол своим посохом, и и следующую же секунду картинка полностью изменилась. Все иерархи оказались посреди бескрайнего белого пространства. Вокруг них простирается только свет. И только бесконечное пространство. И уже не стало ни стола, ни стульев, ни пола, ни потолка.

Постепенно белый свет сделался прозрачным и иерархи с огромным удивлением увидели, что стоят они на одной небольшой площадке, вокруг которой со всех сторон зияет пропасть.

Но в одной из сторон невдалеке просматривался какой-то остров или просто какая-то земля. На ней словно фантастический пчелиный улей или муравейник, копошилась огромная масса народа. Все они какими-то крайне преданными взглядами смотрели на иерархов и в каком-то исступлении манили их, делая таки руками.

Но иерархов от этих людей и от этой земли отлепила та самая пропасть, которая была со всех сторон. И не было никакой возможности преодолеть эту пропасть.

Рядом с группой иерархов, толпившихся на небольшой площадке, на небольшом облачке расположился таинственный Белый старец. Он вёл себя спокойно и несколько снисходительно взирал на этих иерархов.

— Ты должен, строитель дороги, создать из сырца ют кирпичик, что точно воистину служит, — сказал он торжественным голосом, обращаясь глазами по очереди к каждому из иерархов. — И это признать должен каждый!

Все иерархи согласно закивали на это предложение Белого старца. Хотя, по правде сказать, у них не было ни единого шанса выступить против этого предложения. Причём по двум причинам. Первая — силы иерархов были значительно меньшими, чем те, которыми располагал их наставник. И вторая — слова Белого старца не вызывали у иерархов никакого протеста: неё, что он говорил, входило в круг их религиозных доктрин.

— Раз так, что ты должен понять? — спросил их Белый старец, сделал театральную паузу и сам же ответил: — A то, что ты должен понять того, кто вчера был иным. Не той правдой, нежели ты.

Все иерархи снова согласно закивали, показывая, что и эти слова им понятны и ими приняты.

— Вчера он и он, — Белый старец указал пальцем поочерёдно на всех иерархов, — все были вчера столь правдивы, что истину строить решились и в прав;и своей сомневались.

— Но они же едят свинину! — первым подал пики раввин, сальные пейсы которого навечно прилипли к его же никогда не бритым щекам.

— Хвалить же ты должен заставить всех тех, что вчера были ними! — продолжил торжественно излагай. Белый старец. — Стучать им в сердца так, чтоб стук твой они же своим посчитали. Сказать им и в уши та кое, что слышат они как своё. Просить их отдать свои души тому же, чему отдавали.

— А где взять кирпич? — прямо спросил исламский иерарх.

— И если же ты достучишься до каждого из всех тех — правдивых, то, знай, что кирпич ты получишь и обличии простого хваления твоих начинаний и дел которые также и тех, что раньше врагами прослыли!

Звон от последних слов Белого старца долго блуждал в открытом пространстве между невидимыми зеркалами до тех пор, пока каждый из иерархов не осознал полностью сказанного.

— Не убей! — громко сказал буддистский монах прижав руки к груди и смяв попавшую под них часть оранжевой одежды. — Я уверен, что этот принцип устроит всех!

— Не думаю, — сказал исламист, косо и враждебно посмотрев на иудея. — Иудеи убивают арабов по религиозным соображениям из-за того, что арабы иудеям не братья.

— Извините, уважаемый, но тут вы совершенно не правы, — коротко ответил раввин. — Ваше деление людей на верных и