Седьмой - Сергей Лукьяненко

Если сейчас не отпустит, фиг я взлечу…

Отпустило.

Я зашевелил пальцами, дёргая несуществующие джойстики и переключая уцелевшие цепи. «Пчела» развернулась, отработав левым движком, мы застыли кормой к хрустальному лесу и носом… носом к кончику носа серафима.

— Что ты делаешь?

— Готовлюсь к разгону! Ты умеешь управлять истребителем?

— Нет!

— Тогда понятно, зачем спасла!

— Неправда!

Двигатели взвыли, «пчела» начала разгоняться.

— Я спасла тебя, потому что забота о людях свойственна нам по воле Господа…

— Да хватит уже, хватит нести эту чушь! — завопил я. — Как тебя зовут?

— Иоэль!

— Элей будешь! Ясно?

Истребитель трясся, набирая скорость. Временами притяжение усиливалось, и его почти вжимало в полосу. Ох, только бы не сломались амортизаторы, у «пчел» это слабое место, они же рассчитаны на низкую гравитацию…

Вся надежда на то, что на заводе имени Юрия Гагарина в Комсомольске-на-Амуре, где собирают фюзеляжи «пчел», используют старые надежные шасси от земных истребителей.

— Если твой ореол прикрывает от гравитации…

— Нет! Только тело серафима!

— Тогда… дыши…

Взлетать при трёх с половиной жэ, да ещё и в густой атмосфере — то ещё удовольствие. В атмосферном режиме двигатели не тянули, скорее всего, из-за низкой молекулярной массы атмосферы. Я вёл разгон на форсаже, но без искина до самого конца не мог понять, оторвёмся мы от тела серафима или нет. Если нет, то Эле предстоят тысячи лет в объятиях моей гниющей тушки.

«Пчела» подпрыгнула и натужно пошла вверх.

Есть, получилось! Давай, давай, давай!

Тревожил запас рабочего тела в баках, сжиженного водорода оставалось меньше четверти. Какая будет ирония — рухнуть в водородный пузырь из-за того, что у корабля кончился водород! Говорят, первоначально для истребителей обсуждали возможность дозаправки прямо в атмосфере, но потом поняли, что вблизи Юпа мы будем сражаться нечасто и аппаратуру сняли. Только на экспериментальной серии, вроде как…

Я обругал себя, зашарил в меню и подменю, вытаскивая из глубин полуживой электроники редко используемые функции.

Ну да, вот же она! «Атмосферный забор рабочего тела»!

Активировав никогда не использовавшуюся функцию, я был готов ко всему — что она просто не заработает, что «пчела» задымиться или потеряет ход. В конце концов без запаса газа мы не выйдем на орбиту, а если и выйдем — не ляжем на ход к Калисто.

Но, к моему удивлению, всё сработало штатно. На экране побежали циферки — часть атмосферного газа отбиралась, сжижалась и закачивалась в пустой бак. Пожалуй, у нас был шанс долететь.

Я наклонил голову и застыл.

— Что ты делаешь? — нервно спросил Эля.

— К сос… к поилке тянусь! Сдвинься!

Она пошевелилась, теперь передо мной была её спина. Я сделал глоток.

Кофе. Надо же, костюм счёл меня здоровым и не стал пичкать лекарствами.

— Ты меня исцелила?

— Да.

— Полностью?

— Наверное. Не знаю. Я только призвала благодать, а она всё сделала.

Я наклонил «пчелу», уводя её от кружащих стен облачного колодца. Там нас размелет в прах. Подниматься придётся по спирали, прежде чем я рискну уйти в зенит.

— Ладно. Понял, ты упёртая, будешь стоять на своём. Ореол защитит нас от радиации?

— Полностью, — голос у неё был абсолютно уверенный.

— Тогда слушай. У меня нет искина, без него трудно… стой, а ты можешь починить электронику?

Девушка заёрзала.

— Не знаю. Нет, наверное. В том теле могла бы.

— В том корабле.

— Это серафим, моё внешнее тело!

— А то, что у меня на коленке сидит, внутреннее?

— Да!

— Внутри него ещё одно, наверное? На человеческое-то хоть похоже?

— Ты по-прежнему считаешь, что я обманываю? — произнесла она презрительно. — Что я прилетела откуда-то с Альфы Центавра и обманываю людей?

— Это куда правдоподобнее.

Мы поднимались всё выше и выше. Давление падало, но «пчела» пока ещё тянула водородно-гелиевую смесь, спешить не стоит.

— Что ты хотел сказать про электронику? — спросила Эля примирительно.

— Без неё лететь до Каллисто невозможно. Я не могу рассчитать и выстроить нормальную траекторию. Попробую сориентироваться по маякам и спутникам радиационной разведки, проброшу примерный курс. Если попаду в зону устойчивой радиосвязи — есть шанс, что управление «пчелой» возьмут с базы. Тогда долетим. Но кислорода мало, рабочего тела ещё меньше. Придётся лететь по оптимальной траектории, наплевав на радиационные пояса. Если ты прикроешь ореолом весь истребитель — справимся. Если не сможешь, то тут сгорят даже лампочки.

— Поняла, — сказала девушка. — Постараюсь.

— Тогда сиди тихо, я попробую выстроить траекторию.

Только от полной безысходности можно было попытаться сделать то, что я предложил. В космосе не летают без навигации, искинов, или хотя бы компьютеров. Тем более в системе Юпитера, с его обилием спутников, метеоритными потоками и радиационными поясами. Давным-давно был у нас старенький преподаватель, сам космонавт ещё из старого, доангельского времени. Он подобные полёты называл «держи на три лаптя правее Солнца» и сам смеялся своей непонятной шутке.

Но именно это я сейчас и пытался рассчитать — курс на три лаптя левее Солнца. В какой-то момент, уже выйдя на орбиту и начиная разгон до скорости убегания (между прочим, шестьдесят километров в секунду!) я дошёл до такого отчаяния, что реально стал смотреть сквозь фонарь кабины, выискивая крошечную точку Каллисто, Солнце и выстраивая траекторию.

Часа через три я понял, что ничего лучшего мне не родить, а время принятия решения почти исчезло. Сориентировавшись (не знаю уж, как мерять в лаптях, но нос «пчелы» реально нацелился градусов на двадцать правее далёкого Солнца), я выдал последний трёхминутный импульс и отключил двигатель.

Третий бак был полон на четверть, два первых пусты.

Кислорода оставалось на сорок три часа и мигающий индикатор сигнализировал, что я как-то слишком активно дышу. Конечно же, ситуацию с двумя людьми в кабине никто предусмотреть не мог.

— Дальше всё на волю Божью, — сказал я. — Как он, поможет своему серафиму?

— Нет, конечно! — мне казалось, что Эля уснула, все три часа она провела молча. Но ответила мгновенно, значит, просто сидела тихо.

— Почему? — спросил я.

— Ваши представления о Боге, ангелах, Вселенной крайне упрощенные и далёкие от истины.

— Даже спорить не стану, — вкрадчиво сказал я. То ли она утомилась, то ли ей хотелось поговорить, но её слова были ближе всего к диалогу. — Конечно же мы куда более отсталые.

— Вы