Душа механизма - Андрей Александрович Тюняев

— Мы с удовольствием послушали ваш рассказ! — удивился Вейзель.

— Да, конечно, — согласился Платон. — Помню, известный учёный Освальд Шпенглер заявил: «Я отделю по форме, а не по материалу органическое представление о мире…». Я тогда ещё отметил, что смена материалистического воззрения на организмическое уже началась.

— Изумительно…, - почти одновременно произнесли профессоры, как бы предлагая Платону рассказать подробности.

— Шпенглера в 2001-м году поддержал украинский учёный Олег Бахтияров, — продолжил Платон. — Он написал: «Разбор всех предпосылок возникновения Организмики может составить содержание отдельной большой работы». Он обозначил, что эти предпосылки являются частью большого организованного знания, | которому применимо название "Организмика"».

— То есть сразу же было принято и название? — теперь уже в одиночестве удивился Вейзель.

— Да. Это, конечно, уникальный случай в истории. Я не припомню такого за более чем две тысячи лет существования науки. Это удивительно, но название повой науки было придумано сразу же! — подтвердил Платон. — Меня очень удивила провидческая фраза Олега Бахтиярова. Он пророчески написал: «Помимо Организмики, которая еще только должна возникнуть…».

— Вот это да! — удивился Вейзель.

Все некоторое время молчали, находясь под впечатлением от сбывшегося пророчества. Долгое молчание нарушил Платон.

— Уважаемые учёные! — подал он голос, выводя коллег из мечтательного ступора. — Хотел бы просить, чтобы вы бы меня просветили в том, о чём так замысловато предсказывалось и предсказал ось. Но вижу что во многих моментах вы знаете не больше моего.

— Конечно, уважаемый мыслитель, — согласился Вейзель. — В общем-то, мы вместе с вами исследовали процесс создания новой фундаментальной науки Организмики. И вот теперь это событие произошло, и знаем мы примерно одинаково. То есть столько же, сколько и вы.

— Я это понял и знаю это, — ответил Платон. — Но почему наука называется «Организмика»?

— Основоположник предложил такое название, произнёс Вейзель, пожав плечами. — Исходя из того, что позднелатинское слово «organizo» означает «устраиваю, сообщаю стройный вид».

Конечно же, всё дело было не в латинском языке. Просто принято давать науке имя именно на латинском. И имя должно отражать и суть. В данном случае суть состоит в том, что материалистическое представление об устройстве мира неминуемо устаревает и на смену ему приходит совершенно другое знание — организмическое. Это знание в большей степени представляет собой полёт мысли, нежели полёт реального камня. Но уже сегодня все привыкли к тому, что виртуальная нереальность настолько же реальна, как, допустим, тот же самый камень.

— Основоположник и сформулировал постулаты Организмики, — добавил старец Кулик. — Это произошло 23 ноября 2002 года. Это и есть день рождения науки.

— Прекрасно! — ответил Платон. — Но эту часть я как-то пропустил. Можно ли услышать эти самые постулаты?

— Три постулата. Все три — системные. Соединённые в понятийное кольцо, — принялся объяснять Вейзель. — Первый — всякий организм состоит исключительно из информации о взаимодействии информаций. Второй — одна матрица определяет один организм. Третий — всякий организм является составной частью организма более высокого уровня. Вот так всё просто!

— Просто, да не совсем, — заспорил Платон. — Я отмечу, что в грех строчках зашифрован весь возможным алгоритм, которым располагает жизнь. Это — мастерство! А кто это сделал?

— Да, — отмахнулся Вейзель, — основоположник…

— Зря вы так с лёгкостью отмахиваетесь, — посетовал Платон. — Я бы хотел встретиться с этим основоположником. Поговорить с ним.

— Нет ничего проще! — ответил Вейзель, и в ту же минуту к компании присоединился основоположник Организмики…

Перемещение во времени

В этот вечер Андрей в спокойной домашней обстановке работал над романом «Душа механизма». Описание сюжета встречи Эйна Вейзеля, старца Кулика и Насти с Платоном захватило его полностью.

Андрей почти ощущал горьковатое дыхание Средиземного моря и слегка удушливый зной скоропостижного греческого вечера. Писателю было интересно наблюдать за тем, как смоделированные литературными смыслами профессоры беседуют с известным мифологическим учёным, как они ему старательно «разжёвывают» фрагменты нового мировоззрения.

По отношению к персонажам и сложившейся с ними ситуации Андрей ощущал себя существом внешним. То есть он как бы смотрел на них в чудесный микроскоп времени, понимая, что рассматриваемые им персонажи его самого совсем не видят.

С точки зрения нового мировоззрения это означало только одно: в пространстве расстояний Андрей находился с ними в одном и том же уровне, но был разнесён с ними в этом пространстве на несколько тысяч километров. Но, главное, что и в пространстве времени ситуация была аналогичной: Андрей был разнесён на пару тысяч лет с персонажами разговора с Платоном и сам Платон.

«Им ко мне не явиться, и мне к ним не попасть», то ли с сожалением, то ли с радостью раздумывал писатель над этой ситуацией. И эти мысли так бы и не разрешились, если бы…

В тот момент, когда Платон изъявил желание поговорить с основоположником, Андрей размышлял нал очередной красноречивой строчкой и сначала просто не заметил смены обстановки. Однако, оказавшись в непосредственной близости от беседующей компании, постепенно стал понимать, что что-то произошло. Окончательно к реальности его вернул голос старца Кулика:

— Андрей! Позвольте вас поздравить с мягкой погадкой, — посмеиваясь, произнёс он. — Тут с вами уважаемый Платон хотел поговорить. Вы не против?

Основоположник стоял посреди компании на заметно дрожащих ногах, он никогда ещё с такой скоростью не перемещался ни во времени, ни в пространстве.

«О какой мягкой посадке может идти речь, если и взлёта-то никакого не было? — лихорадочно соображал основоположник. — Да и вообще, в каком мы сейчас времени находимся? И в какой реальности? Или, может, в каком-то мнимом пространстве?»

Окружающие молча следили за тем, как основоположник трудно собирается с мыслями и медленно приходит в себя, и как сложно ему даётся временная акклиматизация.

— Видимо, первый раз, — прокомментировал Вейзель с заметной долей сопереживания в голосе.

Сложно было понять где он сейчас находится.

Сначала Андрей взял какой-то фрукт из вазы на столе. Он ощутил твёрдость и упругость оказавшегося и руке тела. Потом писатель откусил этот фрукт. It куса не понял, но фрукт был реальным.

«Мы находимся в реальности, — сделал вывод основоположник. — А как узнать время? По часам? Нет!»

Мы где? — наконец произнёс вслух основоположник.

— Здесь, — ответил ему Вейзель, совершенно не стремясь как-то поиздеваться над писателем. Но получилось именно так.

«Мало что проясняет эта неуместная шутка, — мысленно прокомментировал Андрей. — Кажись, всё-таки Греция. Но какой век?»

— Это не важно, — ответил ему старец Кулик. — Мы здесь находимся вне времени. Оно, конечно, течёт, но на время в реальном мире это течение никак не влияет.

«Так значит я нахожусь во мнимости», — подтвердил Андрей сам себе своё предыдущее предположение.