Резервный экипаж - Юрий Ляшов

– Так мы можем что-то сделать?! – с напором произнесла Вика. – Или будем ждать, пока они умрут?

– Можем, – сдался Семецкий, – но этот вариант вам не понравится.

– А в этом новом мире может что-то нравиться? – нервно хихикнула Вика.

– Мне понадобится ваш скафандр, – профессор на шутку не ответил.

– Зачем? – изумился я.

– Вы знаете, что нейроконтактный гель изначально разрабатывался для хранения больших объёмов данных? Его уникальное взаимодействие с мозгом было открыто позже и совершенно случайно. Я заполню скафандр гелем и перенесу туда необходимую информацию. Мы установим искин в убежище. Там я… он запустит реактор и предотвратит потерю эмбрионов. А ты, – профессор повернулся к Андрею, – пообещаешь мне, что первым делом пригонишь сюда МИК и скопируешь все библиотеки!

– Стоп! – воскликнул я. – Вы вроде сказали, что дышать нам тут нельзя.

– Я сказал, что дышать нельзя, если вы планируете вернуться в убежище. Вам придётся уйти, избегать любых контактов с новым человечеством. Понимаю вашу озабоченность. Нам всем приходится чем-то жертвовать. Я тоже рискую: при малейшей ошибке личность профессора Семецкго будет утрачена навсегда. Я бы предпочёл избежать такого исхода.

– Ну а я бы предпочёл остаться здоровым! – Соглашаться с профессором отчаянно не хотелось. Слишком быстро началась и завершилась наша спасательная экспедиция. Слишком радикальными казались меры.

– Вы и останетесь. Для наших нужд подойдёт только «Велес» Виктории.

– Мой? – растерянно повторила Вика, но тут же голосом, полным решимости, добавила: – Хорошо, я готова!

– Подождите, подождите! – я протестующе взмахнул руками. – Можно же найти другой скафандр? Защитный костюм или респиратор, в конце концов?

– Здесь таких нет, – отрезал Семецкий.

– Хорошо. Тогда мы поменяемся местами. Она вернётся в моём скафе.

– Артём, – позвала Вика, – всё в порядке. Я должна. Я врач, а там умирают мои пациенты.

– Каждую минуту, – добавил Семецкий.

– Вик, но мы же планировали… вместе, – слова застряли в горле горьким склизким комком.

– Ничего мы не планировали! Мы не они! Ты же тоже это чувствуешь! Да мы с тобой знакомы два дня!

Голос Вики стал отрешённым и грубым. Я попытался возразить, но она молча сняла шлем, закрыла глаза и с шумом втянула заражённый воздух.

***

Не знаю, зачем я копался в прошлом, тем более теперь, когда понял, что копаться собственно, и не в чем. Искать подсказки в чужой памяти казалось странным, словно я беспардонно заглядывал в соседское окно. Но совесть беспомощно забилась в дальний угол сознания, ведь собственных воспоминаний у меня не нашлось. Мой жизненный путь длиной в два дня оказался насыщен событиями, но разбираться в людях они меня не научили. Зато опыт майора Варина наперебой с моей интуицией буквально вопили, что не стоит слепо верить человеку, посветившему последние тридцать лет собственному выживанию. А уж чего ждать от искина, заразившегося от старика-профессора жаждой жизни, даже военный лётчик не мог сказать.

Я стоял у вездехода и опасливо поглядывал на подрагивающие заросли высокой травы. Возможно, виной плавным переливам зелёного ковра стал банальный ветер, но слова старика о нахальстве волков не шли из головы. Если уж у защищённого пулемётами института звери не боялись, то в лесу у корабля, то есть бункера, им вообще ничего не мешало охотиться. Обозвав вездеход рухлядью, Андрей отогнал машину от шлюза и с явным удовольствием заявил, что наконец-то разживётся нормальным транспортом.

Заворожённый Семецкий стоял перед щербатыми створками входа в убежище. Залитым в скаф, причём в прямом смысле, он казался куда более человечным, чем разгуливающая по институту голограмма. На пороге убежища цифровой разум, запертый в механическом теле, проявлял эмоции как мог. Профессор шептал, что уже не надеялся, попасть в бункер до пробуждения экипажа. А мы ему эту надежду подарили.

На что надеялся Семецкий, я не уточнял – меня больше беспокоила Вика. После своего выступления она не произнесла ни слова. Ни разу не взглянула на меня ни в институтском подвале, ни в трясущемся и тарахтящем вездеходе. Вика и сейчас молча сидела на каменном выступе у шлюза, подставив лицо лучам клонившегося к горизонту солнца. Профессор запретил ей спускаться в убежище, лишив тем самым возможности попрощаться с той жизнью, которой она жила в виртуальных грёзах. И пусть эта жизнь оказалась несбывшейся мечтой давно умершей женщины, сегодня этой мечты лишилась и Вика. Оцифрованного профессора душевные терзания не интересовали, он и Андрею приказал оставаться у шлюза. Наверное, это укладывалось в рамки его концепции спасения человечества. Но уж слишком бесчеловечным выглядело такое спасение.

– Артём, открывай! – произнёс Семецкий. Его бесполый голос, синтезированный скафом, эмоций не выражал, но я был уверен, что закладывал профессор в эту фразу нетерпеливую требовательность.

Ключ-карта легко вошла в узкую щель на внешней панели доступа. Створки ожидаемо дёрнулись и расползлись, прячась в толстых стенах. Профессор не дождался полного открытия шлюза, от нетерпения протиснувшись бочком в едва образовавшийся проём. Немного помедлив, я шагнул следом. Я хотел оглянуться, посмотреть на Вику, может быть, поймать её взгляд, но какая-то почти детская обида жгла меня изнутри. Она ведь сама всё решила. Не просто не посоветовалась, даже слушать меня не стала. Чего она хотела? Показала свою самостоятельность? Ещё и чужим человеком меня назвала.

– Так, Артём, – заговорил профессор, когда я догнал его в тоннеле, – сейчас подключим скаф напрямую к системе убежища. Запустим реактор. Полностью установим искин потом. Возьмёшь МИК и выгонишь его Андрею. Пусть мчит…

– Профессор, – перебил я, – почему мы не можем сразу установить исикн? К чему эти полумеры?

– Так нужно!

Семецкий слишком уж суетился и откровенно злился. То ли он не всё рассказал нам, то ли вообще соврал. До центрального поста управления, который мы с Викой приняли за рубку корабля, дошли молча. Остановившись у покорёженных створок, профессор назвал меня вандалом. Протиснуться внутрь он не мог, поэтому так и остался стоять в коридоре.

Я думал, что в отличие от Семецкого смогу выбраться из скафа и не растечься по полу. Эх, самоуверенность… Оставшись без поддержки пусть и покалеченного скафандра, я еле устоял. Дрожали ноги, ныла отбитая снарядом спина. Всё-таки электронные мышцы «Витязя» даже без цифрового мозга отлично справлялись. А теперь навалилась такая усталость, что хотелось лечь прямо на полу в коридоре и поспать хотя бы пару часов. Но у профессора оказался другой план.

Если честно, меня смутило то, с какой лёгкостью Семецкий принялся отдавать мне распоряжения. Я даже подумал: а не забыл ли я, в какой момент вызвался заменить старика Андрея на должности ассистента виртуального профессора. Я метался от поста контроля ИИ к застывшему скафу. Протягивал кабели, подключал их к