Душа механизма - Андрей Александрович Тюняев

Антон хотел было психануть на бабушку и на её навязчивую мысль о Насте, но передумал, да и бабушка опередила очередной тирадой своих нравоучений:

— Зато Настя будет тебе преданной и заботливой женой. Ни кокетства, ни поисков приключений на стороне. Отдаст всю себя детям. Я уж не говорю о том, что Настя настоящая красавица!

Жаркие дебаты

— На моё предложение о сотрудничестве и возможном пересмотре теории мироздания от концептуалистов поступил вопрос, — продолжил старей Кулик.

— Как прозвучало ваше предложение? — поинтересовался Вейзель.

— Я предложил им рассмотреть ситуацию, когда в основе мироздания лежат материя, информация и мера, — ответил старец Кулик.

— И каков же был ответ?

— Не ответ. Ответа не было. От концептуалистов поступил вопрос: «На каких носителях хранится информация?»

— То есть концептуалисты ничего не поняли из того, что вы им прислали? — спросил Вейзель. — Ничего. И ничего удивительного, ведь у них самих голова, скорее всего, была занята свой концепцией.

— На то они и концептуалисты, — усмехнулся старец Кулик. — Но я некоторое время подумал и послал мм свой ответ. Перескажу его кратко вам.

— Вы не будете «против», если по ходу вашего рассказа я буду вставлять свои вопросы и пропускать, I кажем так, в «эфир» вопросы из зала? — спросил Вейзель.

— Нет, конечно. Спрашивайте. С удовольствием отвечу, — произнёс старец Кулик, протёр очки и продолжил: — Так вот. Первый — термин «хранится».

Под ним подразумевается процесс изменения информации, обозначенный какими-либо временными параметрами. И, конечно, этот термин обозначает само наличие информации. Каждый легко вспомнит о том, как ему приходилось подыскивать подходящие для хранения информации носители. В этих поисках никогда не задаёшься вопросом конфигурации носителя. Главное — именно функция хранения.

— Это понятно? — спросил Вейзель у зала и, получив в ответ одобрительный гул, продолжил: Понятно.

— Однако что такое время? — спросил старец Кулик. — Мы с вами уже как-то рассматривали эту категорию и пришли к выводу, что времени нет.

— А что же есть? — спросил Вейзель, делая вид, что не помнит разговоров о времени.

— Есть «временной» промежуток, — просто ответил старец Кулик. — От псевдоначала события до его псевдоконца.

— И что это значит? — послышался голос из зала.

— Такие «временные» промежутки представляют собой набор информаций, соответствующих некоторой корректуре, то есть формуле.

— О чём эта формула? Что она содержит? Из чего состоит? — последовала серия вопросов из зала.

— В неё должны обязательно входить следующие информации, — спокойно принялся отвечать старец Кулик. — Первое — информация о состоянии события в начале процесса его «хранения». Второе — информация о состоянии события в конце процесса его «хранения». Третье — информация об изменении информации о состоянии события в процессе его «хранения». Четвёртое — информация об информациях о «физических составляющих события» в начале процесса его «хранения». И так далее!

— Так можно до бесконечности!

— Вы правы, этот набор информаций, характеризующих процесс «хранения» определённой информации, бесконечен, — ответил старец Кулик. — Но он описывается простой корректурной формулой, которую мы только что с вами и рассмотрели.

— А тогда зачем всё это?

— Вводя в корректуру управляющие матрицы- информации, мы можем легко получить описание любого процесса «хранения», — объяснил старец Кулик.

— Понятно! А как обстоит дело с понятием «носитель» информации? — перевёл разговор Вейзель с немного доставшего понятия.

— Во многом — аналогично, — ответил старец Кулик. — Рассмотрим это на другом примере.

Зал недовольно загудел. Все подумали, что сейчас старец Кулик примется объяснять понятие так же скучно и нудно, как и в прежний раз. Но вдруг Вейзель повернулся к зрительному залу и неожиданно I ром ко скомандовал:

— Антон! Ваш выход! Продемонстрируйте нам но- июль информации. У вас есть чистый лист бумаги, одни карандаш, а также три минуты времени. Время пошло!

Пред тем. как уже в следующий миг оказаться на сцене, Антон успел заметить, что в зале почему-то находятся не какие-то неизвестные ему зрители, а стуча мы из его же группы. На Антона внимательно смотрели хорошо знакомые лица и назойливо ждали in него дальнейших действий.

Вот так внезапно у юноши появился очень даже удобный случай доказать Ноне, что он заметно отличается от той самой тротуарной плитки и отличается в лучшую для него сторону.

Антон взял два названных предмета, и в тот же момент вокруг него образовался круг огнедышащей пропасти. Зал глубоко ахнул и в диком страхе отпрянул от сцены. Юноша застыл в центре площадки и, едва взяв себя в руки, осторожно взглянул в разверзшуюся глубину. Но дна не увидел. Только ещё отчётливее ощутил густой жар, поднимающийся из далёких земных недр.

От неожиданности Антон потерял несколько драгоценных секунд. Пока он приходил в себя и смотрел вниз, пропасть вокруг него стала такого размера, что перепрыгнуть её юноша уже не мог. Антон остался стоять. На оставшемся не таком уж и большом пятачке, края которого монотонно осыпались и исчезали во всё пожирающей бездне.

С противоположной стороны пропасти на него смотрели полные ужаса глаза студентов и ледяные глаза Ноны.

Оценивая её взгляд, Антон на секунду предположил, что этого льда, возможно, хватило бы на то, чтобы сковать разгорячённую бездну.

Но Нона не станет ему помогать…

Дрожащими от страха нейронами Антон всё-таки смог сформировать понимание того, что времени у него осталось мало. Надо было торопиться. Очевидно, шанс спастись был всего один — выполнить задание Вейзеля. Юноша собрал всю волю в кулак и развернул листок. Лист оказался пустым. На нём пока ничего не было написано.

— На этом «носителе» информации «нет»! — крикнул Антон, как ему показалось, излишне алчно наблюдавшим за ним Вейзелю и старцу Кулику и добавил: — Кроме информации… о состоянии самого «носителя»: он — пуст!

Антон подождал пару секунд, надеясь, что последует какая-то реакция — как в игре. Но ничего не произошло. Монотонность наползания бездны вернула Антона к действию.

— А теперь мы берём карандаш… и придаём определённым пикселям на листе… другой цвет! — Антон почти кричал. Его голос срывался на фальцет, а слова складывались из дрожащих от ужаса звуков. Но всё же юноша посмотрел на след, оставленный карандашом на листе, снова собрался и уточнил: — То есть чёрный.

Он сделал очередную паузу, и снова ничего не произошло. Огонь из бездны лизал своими отражениями широко раскрытые глаза Вейзеля и, отскочив от них, казался Антону какими-то адскими плясками. Вейзель моргнул, и огонь, танцевавший на его зрачках, исчез.

И снова зазвенела полная тишина, нарушаемая только звуками наступающего пекла и периодическим бульканьем крови — это сердце старалось изо всех сил