Н - 7 (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич

К тому же, зачем все эти маневры и расшаркивания? Он — чудовище, и его партнеры — в элегантных нарядах, с красивыми лицами, такие же чудовища. Не важно, что они всего-лишь продают безделушку, доставшуюся с наследством от троюродной бабки, и голос их трясется, и сами они не спят который день, мучимые кошмарами и Властью вещи, впитавшей солнечный свет впервые за сотни, а то и тысячи лет. Все они — подонки и преступники. И жадность терзает их сильнее, чем страх.

А раз так, два чудовища всегда договорятся. Других людей в этом бизнесе не бывает — обычно, если человек перед ним не покупал и не продавал, он и был товаром.

За спиной Соломона Бассетта, на два метра выше по галечному пляжу, лежал хромированный кейс — пузатый, тяжеленный. Новая вещь, от которой пожелали избавиться — настолько возмутительная, что в этот раз черным ходом выступал целый Любек-над-законом, а продавцы все равно прятали лица под личинами. Огромной редкости и цены — Коллекционеру, без шуток, приходилось обнулять счета в банках и демонстрировать три нуля через точку. Словно с торговцем на базаре, он чуть ли не выворачивал карманы, бил себя в грудь, клялся, плевал и уходил — пока его не возвращали с порога, осознав, что действительно выжали до конца. И предлагали доложить сверху товарами, услугами, одеждой, душой — цепляясь за то, что есть и то, что будет.

В другой раз Соломон обязательно прервал бы переговоры и взял паузу на пару-тройку лет, пока продавец дойдет до нужной кондиции. Но именно этот товар предназначался для личных нужд. Риск, что его могут увести, потерять, украсть — того не стоил. Он просто сводил с ума.

Договорились, разумеется — как это бывает в хорошей сделке, продавец отбыли с чувством довольства собой и легким сомнением, что не додавил по деньгам.

А Соломон Бассетт просто чувствовал счастье, стоя босыми ногами в холодной воде.

Когда он смотрел красно-черный на горизонт вот так, на берегу холодного моря, в абсолютной темноте? Так, чтобы вместо просеянного песочка под ногами — острые булыжники дикого побережья?

В раннем детстве, наверное. Врут, что дети ничего не помнят. Вот и Соломон помнил бегство среди ночи, зарево пожаров над родной деревней и хлипкую лодку, оттолкнутую вместе с ним в море. С рассветом он заметит, что больше никого в той лодке нет. Время стерло из памяти названия, имена и лица. Но как ему забыть этот голод?

Рука невольно потянулась к расстегнутому вороту пальто — к ладанке на цепочке, прошедшему вместе с ним весь путь от того берега до этого.

Тощие длинные пальцы замерли у пуговиц нагрудных карманов, согрелись в них.

Жаль, что счастье столь скоротечно.

Худые икры, непропорционально располневшему телу, вывели изрядно посмурневшего мужчину обратно на берег. Такого человека наверняка возят в машине — оценят многие, и будут правы. Машина была — в темноте остывал двигатель черного внедорожника.

Они уходили быстро, прорывались по городу от несуществующей погони, уходили с перекрестков фантомами-обманками, крались под зеркальными щитами, рушили фасады домов на дорогу за собой — мертвому городу все равно. Все усилия, чтобы выйти на этой точке обширного побережья незамеченными. И вот они здесь. Крохотный всплеск-передатчик отработал в означенное время по узкому азимуту, где должна была дожидаться лодка. Та, что в режиме полного радиомолчания ожидала сигнала с координатами, чтобы прийти и забрать их на подводную субмарину. А в ответ — ничего.

Совсем ничего. А ведь момент перехода по воде — он был бы самый скользкий, самый уязвимый и опасный… К нему он готовился — щелкнули перстни на сжатой в кулак руке.

Его команда — три «виртуоза» вместе с ним самим — далеко не гарантия, что продавец не захочет получить в довесок к плате только что проданный товар. Бывало всякое в их практике, а в этот раз Соломон подстраховывался особо. Отход был тщательно продуман.

Но, видимо, где-то завелась крыса. И что-то подсказывало Соломону, что крыса та ганзейской породы — раскормленная, жрущая с золотой посуды и потерявшая всякий страх.

Пока Соломон вдевал ноги обратно в ботинки, справа послышались шаги — возвращался Лейто фон Браун, отправившийся расспросить местных рыбаков — огоньки костров были видны в километре восточнее. Заодно он взялся посмотреть через толщу воды — что даже для виртуоза этой стихии дело почти бессмысленное.

Второй его виртуоз, Мирослав, контролировал подходы, находясь на пару метров под землей — так что никто другой идти к Соломону не мог.

— Рыбаки говорят, час назад слышали глухой удар и волна плеснула. — Лейто достал из пачки сигарету, напряженно поглядывая на море. — Но это — рыбаки.

Рыбак без фантазии — плохой рыбак.

Фон Браун закусил фильтр губами, потянулся за зажигалкой, но под внимательным взглядом шефа оставил сигарету не зажженной. Огонек в море далеко видно.

— Еще говорят, что днем с города гремело так, будто шторм прошелся.

И «Пелена» исчезла. Событие невозможное… И столь удачно приключившееся всего за пару часов до сделки. Интересно, кого в этом обвинит крыса?

— Кажется, нас не хотят отпускать. — Констатировал Соломон.

То, что его лодки — а возможно и субмарины — больше не существует, он не сомневался.

Коллекционер задумался:

— Пока Любек не откроют, нам все равно не выбраться. Даже если субмарина уцелела, к ней будет не подойти.

Тайна была самой главной защитой. Нет тайны — нет и подводной лодки.

— Куда заляжем? — Не спорил Лейто.

— Я видел отель по пути. Кажется, там был свет. — Соломон приподнял чемодан.

Тяжелый — но от знания, что в руке, Коллекционер будто парил.

— В центре? Место суетливое. — Вышел из-за спины Мирослав. — Разгромлено все. Явно отвоеванный участок.

— Нам же проще. — Не видел причин для беспокойства Соломон. — Эти в отеле всех спихнули, у местных в авторитете. Меньше суеты. Договоримся с ними за охрану. Не договоримся — вышвырнем.

Три виртуоза — достаточный довод, чтобы с ними хотели договориться. В конце-концов, после крошечных кубриков подводной лодки, хотелось комфорта. Возможно, кто-то желал, чтобы они прятались по развалинам — но Бассетт хорошо знал жизнь на городских обочинах. Фраза «прятаться в трущобах» ничего, кроме недоумения, в нем не вызывала — проще выйти на центральную улицу, орать и махать руками. Заметят ненамного позже.

Коллекционер бросил последний взгляд на морскую гладь — закат почти догорел, но темнее не стало. Ночное небо, полное звезд, соревновалось яркостью с полумесяцем восходящей луны. Скверно.

Устроить бы пожар, чтобы весь город заволокло дымом…Ощущение чужого взгляда сверху откровенно раздражало. Без спутников бизнес шел гораздо лучше.

Соломон замер, глядя на косу деревьев, подходящую к берегу.

— Шеф? — Окликнул его от машины фон Браун.

Жаль, древесина сырая — недовольно повел Бассетт плечами, пряча шею в поднятый ворот.

— Едем.

Фары зажигать не стали — Лейто что-то делал со своими глазами и отлично видел в полной темноте.

Ближе к намеченной цели Соломона начали одолевать сомнения в собственном решении — уж слишком основательно тут порезвились. Снесенные до фундаментов дома, сплавленные в ком металлические каркасы и характерные — идеально ровные — срезы дорог чередовались с мутноватой серой массой, в которую было размолото все, попавшее под вектор атаки. Он специально заставил остановить машину, чтобы выйти к аморфным отметинам и осторожно разгрести их подвернувшимся металлическим прутком. Ощущения ему категорически не нравились. Соломон уже выделил как минимум три Силы, задействованные в конфликте, которых просто не могло быть в Любеке на данный момент времени. Кто-то со Словарем Имен, кто-то: сильный стихийник, с уклоном в молнию. И еще кто-то родственный ему самому.

В сводке по Любеку таких людей не было. Где-то по городу бродил ДеЛара, но его почерк Коллекционер знал — не осталось бы и фундаментов, а пепел летал бы еще пару дней: не из-за ветра, просто постэффект.