Крайние меры (ЛП) - Харпер Хелен

— Как ты узнал, что мы там были?

Он притворяется, что говорит с акцентом.

— У нас есть швои шпошобы.

Я таращусь на него. У Главы вампиров есть чувство юмора. Кто бы мог подумать?

Он улыбается.

— Пойдём. Я покажу тебе спальню. Деймон может переночевать на диване. Я лягу на полу.

Он открывает массивную деревянную дверь, и я столбенею. Кровать королевских размеров и даже больше. Она застелена чёрными атласными простынями и выглядит так, словно задумывалась для съёмок порнофильма. Видимо, Монсеррат сейчас не состоит в отношениях.

— Думаю, кровать достаточно большая для нас обоих, — говорю я, широко улыбаясь. — Я не буду кусаться, если ты не будешь, — как только эти слова слетают с моих губ, я понимаю, что они звучат как приглашение, и начинаю краснеть. Монсеррат, похоже, этого не замечает.

— Если тебе так будет комфортно, — он указывает на другую дверь слева. — Ванная там, если хочешь помыться. Я могу принести тебе чистую футболку или что-нибудь из одежды.

Чувствуя себя неловко, я бормочу «спасибо». Он стоит передо мной и смотрит вниз, его тёмные глаза сверкают.

— Спасибо, Бо. Я знаю, от чего ты отказываешься, решаясь на это. Я этого не забуду.

— Я ни от чего не отказываюсь, — отвечаю я. И это правда. — У меня больше нет работы. За моей кровью охотится толпа вампиров-предателей. И это только до полнолуния. Я буду Сангвином.

Его глаза наполняются неожиданной теплотой.

— Хорошо.

Мы оба остаёмся стоять так, пока О'Ши не окликает нас из гостиной.

— У тебя есть что-нибудь перекусить?

Монсеррат встряхивается.

— Я принесу тебе ту футболку.

— Спасибо, — я захожу в ванную и делаю очень глубокий вдох.

***

Монсеррат приходит в постель гораздо позже меня. Я не уверена, что он делает, то ли рассказывает О'Ши, где найти кукурузные хлопья и как пользоваться пультом дистанционного управления, то ли отправляется выполнять какую-то таинственную работу «Главы Семьи Кровохлёбов». Чёрт, да насколько я знаю, у него где-то в чулане может быть привязана добровольная жертва, и он ходил перекусить. Как бы то ни было, когда он наконец забирается на дальний край огромной кровати, я ещё не сплю. Я не притворяюсь спящей; в конце концов, он вампир, я уверена, он бы понял, если бы я притворялась. Но я не в настроении для ночных разговоров, и моё легкомысленное замечание о том, что я не против разделить с ним постель, сейчас кажется опрометчивым. Я не оборачиваюсь, но чувствую, что он держится на приличном расстоянии и изо всех сил старается меня не беспокоить. Я лежу, прислушиваясь к его ровному дыханию, и оглядываю комнату.

Я беспокоюсь о том, правильный ли я делаю выбор. Думаю, в глубине души я надеялась, что мой дедушка настоит на своём и не позволит мне сделать этот шаг. Конечно, я бы разглагольствовала и ругалась, но всё равно приняла бы это решение. Вот только… несмотря на то, что я взрослая женщина, иногда какая-то крошечная часть меня мечтает о том, чтобы снова стать ребёнком и чтобы важные решения принимались не в моих руках. Учитывая, что во всём этом чёртовом мире всего три Сангвина, мои шансы пережить лунный цикл ничтожно малы. Это не говоря уже об опасностях, связанных с попыткой обращения в вампира, и о том факте, что группа предателей-кровохлёбов, возможно, захочет продолжить свои попытки перерезать мне горло, вместо того чтобы принять меня в свои ряды. Что бы ни случилось, когда я обращусь завтра, мне придётся действовать осторожно.

Я переворачиваюсь на спину, злясь на себя за то, что до сих пор бодрствую. Вероятно, это последний раз, когда у меня есть возможность спокойно поспать. Монсеррат не шевелится. Я бросаю на него взгляд, отмечая его обнажённую кожу и упругие, чётко очерченные мышцы. Тёмная извилистая татуировка выделяется на верхней части его спины и вьётся вокруг рук, хотя освещение слишком тусклое, чтобы разобрать, что это на самом деле.

Что-то во мне напрягается. Не то чтобы я ожидала, что он будет в полосатой пижаме, но он выглядит так, словно совершенно голый. Трудно сказать наверняка, потому что атласная простыня наброшена ему до пояса. Не задумываясь, я поворачиваюсь в его сторону, чтобы проверить. Может быть, вампирам положено спать обнажёнными. Несмотря на мои язвительные замечания Анжелике о том, что они не спят в гробах, я на самом деле понятия не имею, как вампиры спят. Или едят. Или вообще что-либо делают. Я мрачно улыбаюсь про себя. Полагаю, я скоро это выясню.

Любопытство берёт надо мной верх, и я очень, очень осторожно приподнимаю простыню. Она спадает на сантиметр, открывая хорошо очерченные ямочки по обе стороны от его позвоночника. Теперь я убеждена, что он голый. У этого мужчины нет чувства приличия. Очевидно, у меня его тоже нет, потому что я ещё дальше стягиваю простыню.

— Бо.

Моё сердце подпрыгивает в груди. Ой.

— Что ты делаешь?

Я не могу придумать ни одного разумного ответа.

— Не могу уснуть, — бормочу я в конце концов, садясь.

Монсеррат переворачивается на другой бок, подпирая голову локтем. Несмотря на темноту, я различаю коварный блеск в его глазах, как будто он прекрасно понимает, что я пытаюсь сделать. Я опускаю взгляд и вижу, что татуировка тянется от его загорелой спины до широкой груди. Я понимаю, что это замысловато нарисованные крылья, которые обвивают его кожу от лопаток до ключиц, а нижние края находятся всего в миллиметрах от его тёмных сосков.

— Я могу помочь тебе с этим, — бормочет он.

Я чувствую напряжение и подозрительность.

— Что ты имеешь в виду?

Он потирает щетину на подбородке.

— Я могу помочь тебе уснуть.

Крошечная, охваченная ужасом часть меня гадает, не имеет ли он в виду «навсегда».

— О? — пищу я.

Монсеррат садится, спускает ноги с кровати и встаёт. На нём белые штаны на завязках. Ну что ж.

Он улыбается, как будто знает, о чём я думаю.

— Подожди здесь.

Он выходит из спальни, шлёпая босыми ногами. Стараясь не думать о том, что я только что выставила себя полной идиоткой, я тоже встаю. Вместо того, чтобы последовать за ним, я подхожу к окну и, раздвинув плотные шторы, смотрю в ночь. Отсюда я не вижу луну, и это даже к лучшему, потому что она бы только напоминала мне о том, что должно произойти. Однако видны несколько звёзд. Я остаюсь на месте, даже когда слышу, что Монсеррат возвращается. Я не могу не задаваться вопросом, не в последний ли раз я смотрю на ночное небо человеческими глазами.

Он подходит ко мне, его босые ноги ступают легко, как у кошки, и протягивает мне кружку. Я тупо смотрю на неё.

— Это горячее какао, — говорит он мне.

«А следом он подарит мне пару пушистых тапочек и халат». Я беру кружку и осторожно делаю глоток. Напиток обжигает мне рот, но вкус приятный.

— Спасибо.

Монсеррат наблюдает за мной, прикрыв глаза.

— Я не спал всю ночь, — внезапно произносит он.

Я в замешательстве.

— Что?..

— В ночь перед моим обращением. Я не спал всю ночь.

— Мне страшно, — шепчу я.

— Я знаю.

Я благодарна, что он не тратит время на банальности. Мне достаточно знать, что он понимает мои чувства. Я осушаю кружку.

— Иди спать, — тихо говорит он.

— Я постараюсь, — я возвращаюсь на свою половину кровати и ложусь. Через несколько мгновений я крепко засыпаю.

***

Когда я просыпаюсь, ещё рано. Солнечный свет, пробивающийся сквозь раздвинутые шторы, по-новому яркий — такой, какой бывает только вскоре после рассвета. Я переворачиваюсь, но Монсеррата там нет, хотя на подушке, где была его голова, осталась вмятина. Бабочки порхают у меня в животе. Я понятия не имею, что принесёт этот день, но знаю, что он безвозвратно изменит мою жизнь. На мгновение я остаюсь на месте, думая о Черити Уэзерс, Тэме, Тэнси и всех остальных из «Крайних Мер». Я думаю о том, как всё могло бы быть по-другому, если бы О'Ши умер в той грязной комнате. А потом я встаю с постели, ополаскиваю лицо водой и одеваюсь, прежде чем тщательно застелить постель и стереть все следы своего присутствия. Вперёд. Я готова.