А. Смолин, ведьмак. Цикл (СИ) - Васильев Андрей Александрович

Через минуту мы остались в переговорке втроем.

— Итак, — Ряжская с легким хлопком припечатала ладони к столу. — Насколько я понимаю, имеет быть место конфликт между тобой, Смолин, и господином Вагнером.

— Не конфликт, — возразил я. — Недопонимание. Я им не раз сказал «нет», а они этого не поняли. Да еще и угрожать начали. Вот и пришлось мне кое-что им объяснить наглядно.

— Объяснить? — Вагнер снова начал краснеть. — Это, по-твоему, объяснить? У моей жены семь с лишним часов длится жуткая асфиксия, сопровождаемая судорогами. В какой-то момент мне показалось, что она вот-вот умрет!

— Да нет, — успокоил я его. — До этого еще далеко, поверьте.

— Успокоил! — саркастично выкрикнул Вагнер. — Спасибо! Ольга, я тебя прошу, воздействуй на этого… Бандита!

Ух ты. Так меня еще никто никогда не называл. Даже приятно.

— Петр, я бы рада, да как? — невесело потупилась Ряжская. — Ты же видишь, что характер у него непростой. Да ты еще, насколько я понял, успел ему бока намять. Не просто же так ты с собой охрану взял?

На мою правую ногу в этот момент надавила ее узконосая туфелька, давая понять… Черт его знает, что она хотела мне сказать? Поди эту Ряжскую пойми.

Оставалось только импровизировать.

— Так и есть, — подтвердил я. — Прямо скажем — характер у меня скверный. И обиды не забываю.

— Сколько? — внезапно успокоившись спросил у меня Вагнер. — Цифру назови.

— Петр, погоди, — положила свою руку на его Ольга Михайловна, одновременно с этим аж дважды надавив на мою ногу. — Какие деньги, о чем ты? Если уж на то пошло, платить их должен не ты, а я. Это ведь по моей рекомендации Яна пришла к этому человеку.

— С вас денег не возьму, — сразу отказался я. — Вы мне очень симпатичны.

— Тогда сделай так, чтобы с Яной все стало хорошо, — лучезарно улыбнувшись, попросила меня Ряжская. — Давай закончим эту, прямо скажем, всем нам неприятную историю.

— Так он тебя и послушал, — нехорошо осклабился Вагнер. — Шантажист.

Я засунул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда пакетик с почти неразличимым волосом его супруги.

— А почему нет? Я за мирное сосуществование. Вам достаточно только понять, что меня больше не надо беспокоить, и все немедленно кончится. Обещаю.

— Да пропади ты пропадом! — взревел Вагнер, явно даже не поняв смысла моего жеста. — Век бы тебя больше не видеть!

— И чтобы никаких последующих провокаций со стороны излечившейся супруги, — добавил я, покачав пакетиком. — Сдается мне, она дама самолюбивая и злопамятная. Мне бы не хотелось рецидивов, Петр Францевич. Причем если сегодня вы меня смогли найти, то в следующий раз вам может и не повезти. Сегодня я покину этот банк, так что места привязки к местности у меня больше не будет.

— Он еще и угрожает? — устало пожаловался на меня Ряжской Вагнер. — Каково!

— Не угрожает, — возразила ему женщина. — Обговаривает условия. Совершенно нормальный процесс, на мой взгляд. И, давай честно — Яна не ангел, от нее всякого ожидать можно.

— Вообще-то есть такое, — признал Петр Францевич. — Ладно, даю слово. Если хочешь, могу расписку написать.

— Да что мне ваши расписки? — рассмеялся я. — Тут ведь вы не мне, вы себе насвинячите. Причем даже в том случае, если меня убьют по вашей наводке. Больше скажу — это для вас будет наихудший вариант. Детали опущу, но поверьте, я не вру.

— Не врет, — крайне серьезно подтвердила Ряжская. — Увы, Петр, все так.

— Не тронет тебя никто, — устало сказал фармацевт и дернул воротник рубашки. — Делай уже что надо, прошу тебя!

Я заметил, что он то и дело поглядывает на экран телефона, а тот с интервалом в пару минут вибрирует. Как видно, на него поступала информация о состоянии Яны Феликсовны.

— Для твоего пущего спокойствия, Саша, я беру на себя обязанности гаранта твоей безопасности, — добавила Ольга Михайловна. — И все потому, что доверяю слову Петра полностью. Мы, слава богу, знакомы сто лет, и повода усомниться в его честности у меня не было ни разу.

Вагнер криво улыбнулся.

Встав с кресла, я подошел к небольшому шкафчику, стоявшему у одной из стен, открыл его и достал оттуда пепельницу. Я знал, что она здесь есть, как без нее. Так-то в здании курить запрещено, и внутренним распорядком, и федеральным законом, но то сотрудникам и клиентам попроще. «Випов» подобное сроду не касалось, раз они хотят перекурить — то пусть дымят.

Вернувшись обратно, я поставил пепельницу на стол, а после раскрыл пакет и достал оттуда седой волос госпожи Вагнер.

И в этот момент туфля Ряжской припечатала мою ногу к полу.

— Да, Петр, — обратилась она к мужчине, который внимательно следил за моими манипуляциями и, кажется, начал понимать, что к чему. — Возможно, не ко времени вопрос, но все же… Там у тебя с моим Павликом тоже небольшое непонимание вышло. Ну по зданию на Садовом кольце, том, где раньше банк квартировал, у которого лицензию не так давно отозвали. Том, что ты прикупил в обход официальных торгов. Вот скажи, ты ему его все же не уступишь? Тебе оно так и так не нужно, там планировка под кредитную организацию заточена, больше на ремонт потратишь. Да и во дворе оно, а для твоего дела внешняя витринная реклама важна. А для нас — самое то. У нас это теперь профильный бизнес, нам расширяться надо.

Это сильно. Это впечатляло. Как по нотам! И даже тот факт, что меня использовали по полной, ничего в этом не менял. Когда красиво — тогда красиво.

Вагнер долгим взглядом посмотрел на кротко улыбающуюся Ольгу Михайловну, на меня, на волос в моей руке и сказал:

— Забирайте. Я все равно бы Паше его отдал со временем. Просто хотел…

— Иметь свой маленький гешефт, — рассмеялась Ольга Михайловна. — Я передам твое пожелание мужу, думаю, он сделает нужные выводы. Их тебе сообщат сегодня наши юристы, когда подъедут подписать бумаги. Саша, а ты кого ждешь? Делай свое дело. Там же Яна страдает.

— Огонька нет, — озадачился я. — А без него никак.

— Вот, держи, — женщина щелкнула замочком сумочки и протянула мне миниатюрную зажигалку «Ронсон». Золотую, блин. Живут же люди…

Я подмигнул Вагнеру, отчего тот скривился, щелкнул зажигалкой и подпалил волос, лежащий в пепельнице.

Тот вспыхнул неожиданно ярко, я даже такого не ожидал. Чему там гореть-то?

Впрочем, огонь так же быстро сменился на редкость вонючим и густым зеленоватым дымком, в котором я уловил запах той самой жижи, которую варил накануне.

— Вот и все, — по возможности уверенно сказал я. — Петр Францевич, если телефон рядом с Яной Феликсовной, так вы можете ей позвонить. Ручаюсь, она уже почувствовала себя гораздо лучше.

Набрать жену Вагнер не успел, потому как та успела его опередить.

— Да! — радостно крикнул в трубку фармацевт, заставив меня подумать о том, что он, похоже, на самом деле любит эту властную женщину с тяжелым характером. — Все нормально? Задышала? Слава богу. Что? Нет. Нет. Нет, не надо. Я все потом объясню.

Как видно, Яна Феликсовна сходу предложила мне руки-ноги оборвать. Она кто угодно, только не дура, поняла, откуда ветер дует.

— Поеду в клинику, забирать ее, — сообщил нам Вагнер, вставая. — Спасибо говорить не стану, не за что.

— Ты сам виноват, Петр, — закинув ногу на ногу, произнесла Ряжская. — Зачем так наседал на Сашу? Он славный, добрый, милый мальчик. А ты ему угрожать начал. Он просто защищался, вот и все. Нельзя человека загонять в угол, даже странно, что мне приходится это объяснять тебе. Не кому-то, а тебе!

— Недооценил я твоего Сашу, вот и все, — без тени смущения ответил ей фармацевт. — Моя ошибка. Надо было по-другому действовать, так, как ты.

— Простите за банальность фразы, но не могу удержаться — влез в их разговор я — Ничего, что я здесь нахожусь?

Вагнер, ничего не ответив, открыл дверь, застыл на месте, словно раздумывая, выходить из переговорки или нет, а после, повернувшись ко мне, спросил:

— Что это было? С Яной?

— Не что, а кто, — протягивая Ряжской зажигалку, даже не подумал «включать дурака» я. — Грынуша-Грудея, одна из двенадцати сестер-лихоманок. Причем имейте в виду — я вас пожалел. Она не самая страшная из этого выводка. Не самая милосердная, это да, но все могло быть куда хуже. Вернее — куда страшнее.