В памят(и/ь) фидейи. Книга первая - Талипова Лилия

– Бред… Глупый сон… – отмахнулась я как от мухи.

Глупый сон растаял быстрее, чем я успела вздохнуть. Резко открыв глаза, живо присела на кровати, голову пронзила адская боль. Коснувшись висков, обнаружила, что по окружности наложен бинт. Помещение, в котором я проснулась, казалось совершенно незнакомым. Вновь меня охватило дежавю такой силы, что стало подташнивать.

– Рори? – осторожно позвала я.

Когда в комнате за приоткрытой дверцей узнала ванную, поняла, что мне смертельно нужно в туалет. Поднявшись как можно мягче на подкашивающихся коленках, я дошла до уборной. Просторная, ясная комната будто дышала солнечным светом. Чистота и стерильность настораживали.

Быстро заперла за собой дверь, расправилась с нуждой и осмелилась подойти к зеркалу. Потрепанная, в чужой футболке, – мне стало тошно от себя, и я тихо удрученно захныкала. Бинт не добавлял эстетики, сковывал движения и совершенно мне не нравился, потому быстро нашла кончик и, не без труда разорвав узел, стала неспешно разматывать.

Я ожидала увидеть все что угодно. Но не невредимую голову, на которой, кроме грязи и запекшейся крови на рыжих волосах, не было ни следа от каких-либо травм.

Когда кто-то опустил дверную ручку и попытался войти, сердце нервно подпрыгнуло. Я поискала глазами место, где можно было бы спрятаться, но, кроме ванны ничего не нашлось. Осознание глупости той затеи настигло не сразу. Не зная, куда пристроить трясущиеся, липкие от пота руки, быстро заправила волосы за уши, поправила одежду, а когда стоявший за дверью постучался, вновь подпрыгнула.

– Все хорошо? – смутно знакомый мужской голос говорил в самую расщелину между дверью и стеной. – Ты как?

Я тихо подобралась ближе, стараясь сделать свои шаги более незаметными.

– Если ты планируешь там прятаться, очень зря. Мы в моем доме, я могу войти в любую комнату. Откроешь сама или тебе помочь?

В замешательстве я держала руку на дверной ручке, пытаясь объяснить самой себе, что не могу не впустить хозяина дома в его уборную. Промелькнули мысли о похищении, сердце ухнуло в пятки.

– Где я? – прокричала я через дверь.

– У меня дома.

– Кто ты? Почему я тут?

– Ты сильно ударилась в горах. Я тебя нашел и привез себя. До больницы могла недотянуть. Док приходил, осмотрел и наложил бинт. Кстати, мочить его не советую.

Его слова смахивали на правду. Хотя и оставалась вероятность, что по голове меня мог огреть именно он, в вариант с падением в горах я верила больше, зная свою расторопность. Зажмурившись, не дав времени на отступление, я открыла дверь и застыла на месте, ведь совершенно не ожидала увидеть перед собой по меньшей мере шкаф. Шкаф с обнаженным торсом. Чтобы посмотреть в его лицо, мне пришлось задрать голову кверху на максимум. Тогда и вся моя бравада вмиг улетучилась.

– Впустишь? – он вскинул брови.

Усмиряя неугомонное сердце, разогнавшееся от страха и тревоги, я молча шагнула из уборной, уступив парню дорогу. Подыскивая подходящие объяснения, почему не бросилась бежать в тот же миг, когда он вошел внутрь, особенно громко щелкнув замком, присела на кровать и постаралась прикрыть коленки. Вместо событий прошедших дней в голове роились беспорядочные воспоминания, они носились обрывками фраз, разорванными полотнами, разбитыми кусочками. Отчетливо помнила бесконечный страх, он постоянно сидел на кончиках пальцев, делая руки холодными. Он стал постоянным спутником, вошел в привычку, а в тот момент я словно забыла, как его ощущать. Если бы просто вырезали такое чувство, либо оно перегорело, как старый двигатель, или атрофировалось за ненадобностью.

Очередной щелчок дверного замка вывел из оцепенения, в которое я погрузилась, сама того не замечая. Я была заторможена, медленно понимала, что Томас говорит, да и в целом где находится. Странный. Был в ванной, а теперь здесь – передо мной, потирая влажные волосы, глядит так, будто ждет ответа.

– Как ты себя чувствуешь? – повторил он, скручивая полотенце.

– Хорошо, – просипела я.

– Доктор не рекомендовал снимать бинт. Зря ты это, – показал пальцем на мою голову.

– Что произошло? – выпалила я, игнорируя его наставления.

Томас уставился на меня, изучая лицо несколько секунд, растянувшихся на целую вечность.

– Ты упала со скалы.

– Со скалы?

– Мгм.

Его «мгм» звучало, как горный ветер, или сам снегопад, или теплый майский дождь. С легким, очаровательным надрывом, протяжное и певучее. Хотелось, чтобы он повторил. А потом снова и снова. А взгляд казался застывшим, будто тело двигалось в отрыве от глаз, таких внимательных и таких притягательных.

– А мы… То есть ты… Ну… – Вместо попыток объяснить суть вопроса, я указала на футболку.

– Ты была в отключке четверо суток, – он слегка склонил голову набок.

– Не ответ.

– Ничего не было, ясно? Твоя подруга помогла тебя переодеть, – как резко ожившая статуя, он встряхнул полотенце и вновь прошелся по волосам.

– Асли? Она была здесь?

– Мгм.

– Она позволила мне остаться непонятно у кого?

– Почему же? Она оставила тебя у твоего жениха. – Он слабо, но самодовольно улыбнулся. – Шучу. Есть хочешь?

Только тогда поняла, что хочу. Я была жутко голодна, но признаться в том было неловко. Робко кивнув, уставилась на свои ступни, исследовавшие мягкий прикроватный коврик.

– На кухне все есть. Бери что хочешь. Мне надо ехать, можешь оставаться здесь. Твой телефон на тумбочке, подруга принесла.

– Мы ведь даже не знакомы. К чему эта забота? – насупилась я растерявшись. – Почему я здесь вообще?

– Простая вежливость. Я посчитал, разумнее показать тебя врачу в Альпиглене, чем возвращаться в хижину и ждать скорую. – Достав рубашку из шкафа, он удалился из спальни. Я засеменила за ним. – Он оказал первую помощь и дал добро на дальнейшую транспортировку.

Транспортировку.

Звучит так, будто я вещь или уже труп.

Глава третья. Фидэ – это дар. Фидэ – это проклятье

XV

Мне не хотелось задерживаться в чужом доме. Я быстро навела за собой какой-никакой порядок и позвонила Асли. Они с Домиником подъехали в течение получаса, и, стоило ей выйти из машины, как тут же набросилась на меня с объятиями.

В Доминике же что-то переменилось. Он смотрел изучающе, почти испытующе, как если бы искал во мне ответы на неведомые вопросы.

– Асли, – крякнула я. – Задушишь.

– Прости, пожалуйста. Я так переживала, – она едва отстранилась и заглянула в мои глаза.

– Что случилось? – единственное, что мне хотелось знать.

Пустота в голове меня почему-то радовала, но пробелы просили стать заполненными.

– Ты совсем не помнишь? Томас говорил, что могут быть провалы в памяти. Что последнее ты помнишь? Он нашел тебя и отвез к себе. – От виска до виска пронеслась игла вины: я так и не отблагодарила ни за спасение, ни за гостеприимство. – Хотел в больницу, но ты была так плоха, что по дороге он позвал знакомого доктора, а сам отнес тебя к себе.

– Понятно. А как вы нашли меня?

– Он вышел на нас на следующий день. Мы искали тебя дотемна, но пришлось вернуться. Утром поступил телефонный звонок. Тебе очень повезло. Так что с твоей памятью?

– Не знаю, – ответила я после недолгого молчания.

– Будем надеяться, что скоро твоя голова прояснится.

– Поехали домой, – захныкала я.

Асли с Домиником переглянулись. Так обычно делали родители, когда хотели сообщить известную лишь им двоим какую-то информацию, заведомо зная, что ребенку это не понравится. Как бы ища поддержку друг в друге. Ребенку же не нравилось пребывать в неосведомленности.

– Kızım, тебя было опасно перевозить, сейчас поездки тоже нежелательны, но мне нужно на несколько дней вернуться в Лондон… В университете задают вопросы, я все улажу и возвращусь как можно скорее. Я не могу оставить тебя одну. Мы отвезем тебя в больницу.

– Ни за что! – вскрикнула я, припоминая самые страшные байки о стоимости медицинских услуг в Швейцарии. – Мне придется продать пару органов, чтобы оплатить лечение.