Школьная осень (СИ) - Рюмин Сергей

— Откуда ты это взял? — продолжала требовать ответ Наталья Михайловна.

— Не знаю, — деланно смущенно ответил я. — В голову вот взбрело.

— На уроке надо уроком заниматься, — сурово отрезала Наташка. — В данном случае теоремой, которую я перед вами доказываю. А не рисовать всякие… вот это!

Она хлопнула ладонью по тетради.

— Повторишь, что я вам пыталась донести? — она посмотрела мне в глаза.

Я кивнул. Наташка замолчала, выбирая вызвать меня к доске или посадить на место. Видимо, всё-таки второй вариант ей показался наиболее оптимальным, поэтому она скомандовала:

— Сядь и не отвлекайся! Имей совесть, Ковалёв, в конце концов! Знаешь, сколько занимает времени у меня подготовка к вашему уроку?

— Извините, Наталья Михайловна! — пробурчал я, изображая раскаяние (я ж никому не мешал!).

Всё последующее время до самого звонка я не спускал глаз с Наташки, делая вид, что очень её внимательно слушаю, и старательно перечерчивал в тетрадь с доски фигуры и формулы. Кажется, Наталья Михайловна под конец урока под моими взглядами даже стала смущаться.

Второй урок геометрии тянулся невероятно медленно. Сначала проверка домашнего задания (странно, почему на первой геометрии она этого не сделала — а класс-то расслабился!), затем задачи из учебника и снова новый материал.

К концу урока морально вымотался даже я, не то, что остальные. Наталья Михайловна это поняла и после звонка никого задерживать не стала. Ну, почти никого.

— Ковалёв! — бросила она мне в спину. — Постой, не спеши!

Я замер почти в дверях класса. Обернулся.

— Штирлиц! А вас я попрошу остаться! — пошутил я.

— Не юродствуй! — сказала Наташка. — Дверь прикрой.

Я закрыл дверь.

— Садись!

Она усадила меня за первую парту. Сама села рядом, поставив на стол свою сумку, вытащила оттуда блокнот. Села так близко, что я почти ощутил тепло её тела, да еще и прижалась ко мне локтем.

— Достань тетрадь! — голос у неё был как никогда серьезен.

Я достал. Она выхватила её у меня, раскрыла на странице, где я сегодня на уроке изобразил структуры конструктов, потом раскрыла свой блокнот. Всмотрелась туда и сюда.

Я тоже посмотрел на рисунки в блокноте. Фигуры в моей тетради и её блокноте были похожи, очень похожи. Но, тем не менее, они были разными. Наташка еще раз посмотрела, видимо, сравнивая их, вздохнула.

— Можно? — я попросил у неё блокнот. Она протянула его мне. В блокноте были карандашом сделаны наброски двух геометрических многолучевых звезд и одного многогранника в трехмерной проекции. Сразу можно было определить, что нарисованы они наспех, карандашом, без всяких линеек. Структуры этих конструктов мне были незнакомы. Впрочем, я их, разумеется. Сразу запомнил. А уж выяснить, что это за штука, для меня не представляло труда — астральный полигон всегда готов к моим опытам.

— Что это? — поинтересовался я.

— А у тебя? — чисто по-еврейски вопросом на вопрос отозвалась Наталья Михайловна.

— Просто в голове вдруг возникло, — легко соврал я. Наташка поверила.

— Когда? — продолжала допытываться она.

— Да вот, совсем недавно, — попытался я уклониться от конкретного ответа. — А у вас они откуда?

Она отодвинулась от меня, взглянула мне в глаза своими умопомрачительно голубыми глазищами.

— Ты понимаешь, что об этом никому не следует говорить? — попросила она. В ответ я только кивнул.

— Мне уже которую ночь подряд снятся сны, — сказала Наташка. — Странные сны. Я в них то ведьма, то волшебница. А это… Почему-то мне казалось, что вот эти чертежи имеют большое значение. Я, когда просыпалась, постаралась их сразу же зарисовать. И тут у тебя увидела похожие…

Она смутилась, даже покраснела.

— Только ты, пожалуйста, никому не говори, Антон, хорошо?

Я взглянул на неё магическим зрением. Ого! У неё повыше живота горел темно-зеленым светом небольшой, размером с греческий орех, шарик-ядрышко «живой» силы. Наталья Михайловна была потенциальной волшебницей? Я был удивлен. Разумеется, она об этом не догадывалась.

— Вы сами про это молчите, — наконец выдал я. — Это дело серьезное. Я вам потом объясню.

Она энергично закивала головой:

— Конечно! Разумеется, никому ни слова.

Потом до неё дошло.

— Ты знаешь? — вскинулась она. — Ты об этом знаешь?

— Наталия Михайловна! — улыбнулся я. — Чесслово, я вам всё расскажу! Но позже.

И поспешно ушел, а практически сбежал, опасаясь продолжения допроса с пристрастием со стороны учительницы.

И вдруг я подумал, что Наташка-то, пожалуй, совсем не старше Альбины и будет даже посимпатичней.

Наталья Михайловна даже и не думала продолжать расспрашивать Ковалёва.

Она давно заметила, еще с первых дней нового учебного года, что нынешний десятиклассник сильно изменился и не только внешне. Прежний Ковалев был забитым тихоней, совершенно не пользовавшимся авторитетом ни у ребят, ни у тем более девочек. Его раньше в классе шпыняли все, кому не лень. А учителя в школе либо его жалели, либо смотрели на него как на пустое место. Он и ходил даже… Не ходил, а старался тихо и незаметно прошмыгнуть мимо — на свое место, в уголок, лишь бы его никто не трогал.

После каникул Антон радикально изменился: и внешне, и внутренне. Он вытянулся, вырос в плечах. Даже цвет волос сменился с черных на соломенные. Так ведь не должно было быть!

И внутри у парня словно появился стержень. Он даже с учителями стал вести себя словно с ровесниками. Нет, безусловно уважительно, но на равных, без какого-либо подобострастия или уничижения.

Наталья Михайловна даже ловила себя на мысли, что стала даже немного опасаться этого ученика. Поэтому и перестала спрашивать его, даже когда он не готов — а учитель это чувствует! Издержки, так сказать, профессии. Профессиональная деформация со знаком «плюс».

А девчонки? Учительница отметила, как на Антона стали смотреть его одноклассницы. А Светлана Быкова (честно говоря, её любимица, хоть и не должно быть у педагога любимчиков!) так вообще «хвостиком» стала за ним бегать. Хотя в последнее время между ними словно черная кошка пробежала. И Наталья Михайловна была уверена, что виноват в этом совсем не Антон. Она видела, как он смотрел на свою одноклассницу…

И еще она пару раз поймала себя на мысли, что Ковалев очень даже симпатичен, как мужчина, и если бы он был постарше, и не учился бы в школе… И тут же выгнала эту мысль из головы.

А теперь еще и эти непонятки. Сны ей стали снится с месяц назад — яркие, красочные, динамичные. Она видела себя то ведьмой, живущей в лесу. Но не Бабой-Ягой, а эдакой высокой черноволосой красавицей-колдуньей, живущей в бревенчатом тереме в дубраве среди величественных дубов. То ей снилось, что она магиня, преподаватель магических наук в загадочной Академии, и её дом — дворец посередине озера на острове.

Сны ей нравились. Она просыпалась с сожалением, а порой и в слезах, потому что это всё оказывалось, увы, не настоящим.

И во сне она чертила эти фигуры, которые оказывались могучими заклинаниями. Просыпаясь, она пыталась их сразу же зарисовать, пока не забыла, пока сон не ушел в небытие.

И сегодня увидела подобные рисунки не у кого-нибудь, а у Ковалёва!

Глава 12

Глава 12.

Приключения на базе

Следующие два урока — русский и историю — я провёл в раздумьях, практически не реагируя на окружающих, включая Лавруху и Карабулака. Меня тоже не трогали.

Первым желанием было сорваться с уроков домой, попробовать «на вкус» в Астрале заклинания от Наташки. То, что это конструкты-заклинания, причём заклинания достаточно сложные, а не просто рисунки, для меня сразу стало понятно.

На следующем уроке я немного успокоился. Не стал срываться, решив выждать. Никуда от меня эти конструкты не уйдут, не денутся.

Кстати, нашей класснухе я должен был отдать обе повестки — из милиции и прокуратуры. Она взяла их, посмотрела и равнодушно кивнула.