Слеза Иштар - Lark A. Bratenska

разноцветные вытянутые октаэдры по углам.

Тим пожал плечами, мол, для красоты.

«Семь граней… Он их нарисовал, даже не понимая, что это такое. Память пробивается. Скоро он вспомнит всё», – подумал Вульф, и холодок прошел по спине.

Орисс тем временем не сводила глаз с рисунка. Её пальцы непроизвольно потянулись к левому запястью, где под рукавом скрывался шрам. Семь октаэдров на рисунке. Семь лучей её метки. Совпадение? Нет. Никогда не было совпадений, когда речь шла о Слезе.

«Он начинает видеть структуру, – думала она. – Каждый его рисунок для Часовщика – это не просто картина. Это грань. Он создает части целого, даже не подозревая об этом. Зиккураты – грань земли. Японский пейзаж – грань гармонии. А теперь вот это… Он рисует саму карту Слезы».

– Кстати, Часовщик ждет новую картину к утру, – Вульф резко выпрямился, голос стал гладким, как лед. – Поторопись, малец.

***

У окна, в тишине кабинета, Вульф наблюдал, как тени в саду сплетаются в узоры.

«Он вспоминает. Скетч со сном – не детская зарисовка. Это прорыв. Семь граней Слезы Иштар… Рисовал интуитивно? Или память пробивает броню Часовщика?

Как поступить?

Если доложить Часовщику, то Тим будет «скорректирован». Его дар превратится в послушный инструмент. Клокхолл сохранит порядок. Я сохраню… что? Доверие тюремщика? Пустое. Но стабильность.

Если промолчать, допустить пробуждение… Риск: Часовщик узнает. Город содрогнется. Но Тим… Он аномалия. Хаос в его линиях, бунт в глазах – это ЖИЗНЬ. Талант, какого не было со времен первых творцов. Уничтожить это – преступление против самой сути бытия.

Иша… Ее имя – давно не боль, а холодный камень в груди. Она верила, что я выберу свет, даже когда сама погрузилась во тьму. Я выбрал долг. Порядок. Часовщика. Предал ее веру. Теперь ее дочь смотрит на меня. В ее радужных глазах застыл немой вопрос: «Стоило ли оно того?»

Тим… Он не ошибка системы, а единственная искра в мертвом механизме Клокхолла. Его хаос ценнее всей «идеальности» Часовщика. Я охранял этот механизм веками. Но если он требует уничтожить единственную подлинную ценность… значит, механизм неисправен.»

Волк провел пальцем по раме. Оставил невидимую метку.

«Пусть Часовщик видит в этом предательство. Пусть Аритмикс злорадствует. Я видел гибель империй и богов. Переживу и их гнев. Но шанс дать миру нечто настоящее… выпал впервые за тридцать тысяч лет».

***

В таверне завыл фальцет:

«Когда же сеееемь станет однииииим, и одноооо станет семьюююю… Когда текуууучий соединиииит…»

На этих словах Лорд Вульф прорычал:

– Не погань Легенду, мерзавец!

Певун тотчас же испарился.

Тим вопросительно уставился на наставника. Волк понял, что отступать некуда.

– Это очень древняя Легенда о Слезе Иштар, – медленно проговорил седовласый, будто подбирал слова, – считается, что в начале времен красавица-богиня любви и войны Иштар, наблюдая за первым актом творения, так была поражена красотой и трагедией происходящего, что из ее глаз скатилась единственная слеза. Но та слеза не была обычной – она содержала в себе семь граней бытия, которые вместе составляли совершенный Кристалл понимания…

– Дайте угадаю, – хмыкнул Тим, – Слеза была утрачена или разбилась на мелкие осколки, которые ужасно сложно найти, но однажды должен появиться Герой, который всех спасёт…

– Иштар разделила ее сама. Боялась силы. Реальность содрогнулась, и вырос наш город.

– Допустим. Но певец пел не об этом.

– Он пел… о возможности соединения Слезы вновь, – последние слова Вульф едва выдохнул.

– Вы можете хоть раз НОРМАЛЬНО объяснить? Не Вашими этими загадками и притчами. – Кулак Тима грохнул по столу.

Из угла донеслось:

«Слеза скатилась. Слеза упала. Слеза разбилась. Но веры мало…»

Звякнули бубенчики.

– Я НАЙДУ тебя! – Тим сорвался с места, снося стул.

Глава 4: Карнавальный Квартал

«Почему никто не может говорить напрямую, как есть? А не загадками или метафорами. Я же не об интимных вещах спрашиваю! Мало того, что Лорд Вульф любит напыщенные словечки и фразы типа «а не соблаговолит ли глубокоуважаемый джин…» – (А вот и не соблаговолит!!!) – так еще и не договаривает.»

Тим несся, перепрыгивая зловонные лужи и трещины между булыжниками на мостовой.

Кто-то рассказывал, что есть в городе так называемая «слепая зона» – место обитания Хаоситов. О последних Тим знал лишь понаслышке. Но появление загадочного Шута – мсье Ренара пробудило острое любопытство.

Где искать то, чего вроде бы и нет, но оно еще и тщательно спрятано? Правильно! На самом видном месте! Возможно, под самым носом у Часовщика. А что у нас ближе всего к Шпилю Времен? Мост Бесконечности. А к нему – через Квартал Спящих пружин.

– Решено! – воскликнул Тим и запрыгал по брусчатке в сторону мрачного пустынно-заброшенного квартала.

«Мысли… Они буквально вываливаются из головы… Где-то тут был дневник…» Тим порылся в сумке, достал потрепанный блокнот, но…

Или это не мысль, а звук? Откуда? Словно грохот волн о берег. Художник обернулся…

И МИР ВЗОРВАЛСЯ.

Мостовая под подошвами стареньких башмаков не только запульсировала разными цветами, но еще и запружинила, словно он шел по батуту.

«Черт возьми, где это я?» – Тим попытался хоть на чем-то сфокусироваться.

Но разве можно за что-нибудь зацепиться взглядом на скорости 200 км/ч? Лишь крутятся огни и мелькают какие-то рожи.

Чтобы не потерять равновесие, молодой человек опустился на мягкую брусчатку, достал дневник и поспешил записать:

«ЦВЕТА! СТОЛЬКО ЦВЕТОВ! Они будто КРИЧАТ и оглушают мои глаза!

А эти дома! Их будто нарисовал пьяный Дали после десяти чашек кофе или Пикассо в прыжке. Они дышат?!

Вон тот, розовый с ЖЕЛТЫМИ окнами мне что подмигнул, что ли?! А этот – зеленый – выгнулся, будто хочет обнять небо! У третьего – вообще двери вверх ногами. А четвёртый… СЛОЖИЛСЯ как оригами!..»

Последние слова Тим накорябал кое-как и вскочил.

Его словно магнитом тянуло куда-то… Он прыгал вроде бы по прямой, но улица сама по себе ИЗОГНУЛАСЬ (как удав)! И художник уперся прямиком в карусель, похожую на огромного шахматного ферзя.

– ЧТО?! – выкрикнул Тим, – да что это за место такое? Кто этот безумец?!. Это грифон?..

***

«Пока я тупо пялился на ожившего золотисто-зеленого птицельва, он зыркнул на меня малиновым глазом и… превратился в розового осьминога! В РОЗОВОГО, Карл!

Если это снова один из моих снов, то я хочу поскорее проснуться! ПАМАГИТИ!!!

Вдруг я почувствовал дрожь внутри костей. Так-так-так… Паничка? А, нет, это МУЗЫКА! Бам-бум-трам-там-дзинь! Тут и барабаны, и скрипка, и банджо, и ХЛОПУШКИ… Какой-то дикий хохот и визг… А еще какое-то одинокое