Грани пустоты - Алекс Рауз

уселся на скамейку у фонтана и грустно взглянул на воду. На дне в закатных лучах сверкали монеты, и он вдруг задумался, а не кинуть ли самому. Начал шарить, но в карманах оказалось пусто.

А потом рядом с фонтаном возник человек. Именно возник, Ворс был готов поклясться, что он не приходил и секунду назад его точно не было в обозримой части проспекта. С виду похожий на студента, в растянутом свитере и круглых очках, заштопанных джинсах и кроссовках.

Почему-то казалось, что он не местный, во Втором Оплоте, тем более в самом его сердце, старались одеваться элегантней. Деловой стиль давно вошел в моду, вытеснив пережитки поствоенных времен. А когда он подошел ближе, Ворс понял, что и с возрастом прогадал – глубокие морщины, залегшие вокруг глаз незнакомца, никак не могли принадлежать студенту.

Он был странный. И вызывал такое чувство, будто все внутренности готовы были перевернуться, – охарактеризовать его иначе не получалось да и название дать тоже. Человек швырнул в струю воды что-то серебряное и медленно подошел к скамейке, на которой сидел Ворс.

Сначала он совсем не смотрел на него, как делают люди, которые желают, чтобы их заметили первыми. А когда присел рядом, неожиданно заговорил.

– Его там не хватало, правда? – Голос у него был довольно молодым, поэтому все выводы о возрасте окончательно обесценились.

– Кого? – не понял Ворс, поворачиваясь к собеседнику. Тот старался не смотреть в ответ, избегая прямого взгляда.

– Кулона. Истории часто повторяются.

– Я все еще не понимаю, о чем вы.

Одна часть Ворса хотела уйти. Нет, даже не уйти, а бежать без оглядки. Забыть навсегда этот вечер с запахом роз, чем-то неуловимо выбивавшийся из общей череды спокойных дней. Проигнорировать странного человека, навязчиво заводящего беседу, но таящего глаза. Не открывать ящик, не зная, что ожидает на его дне.

Уснуть этим вечером в счастливом неведении.

Если заранее знать, что именно этот шаг разделит на «до» и «после», – сделаем ли мы его? Или воспользуемся последним шансом оставить свою жизнь обыденной и спокойной.

Другая часть Ворса, о которой он не подозревал до этой секунды, билась в агонии. Она пахла его дурными снами, апокалиптичными кошмарами и первобытным страхом – инстинктом выживания. Она задыхалась и хотела свободы.

– Может ли человек быть собой без своих воспоминаний? Что делает нас – нами? – протянул незнакомец, поднимая глаза к небу.

– Каждый наш шаг через секунду лишь воспоминание. Но это не значит, что мы его не делали, – автоматом выдал Ворс слишком знакомые слова. Где он слышал их раньше?

И тут же провалился в недавний сон. Палящее солнце, сбегавшее с горизонта, хруст кожаной куртки и рев мотоцикла. Пригорок, на котором он нашел этого старика. Мир без имен.

Все вокруг резко свернулось в воображении и потеряло ценность. Розовый воздух приобрел нотку отчаяния и обреченности. Чувства, будто притупленные этим закатом, включились на полную силу, дыхание перехватило… Но вместе с тем надежда, что жила все эти дни на задворках сознания, отодвигаемая разумом как нелогичная и беспричинная, вспыхнула ярким огнем.

– Николай, – выдохнул Ворс облегченно.

Обычно воспоминания, явившись впервые, приносили за собой почти невыносимую волну боли. В каждом мире он еле справлялся. Так что этот раз можно было назвать успешным – ни обмороков, ни припадков.

– Почему ты все еще не нашел ее? Ты здесь уже несколько месяцев. – В голосе демиурга прозвучал легкий укор. Он наконец-то повернулся, и Ворс отметил, что его глаза стали совсем другие. Кажется, даже цвет сменили, с карего на льдисто-голубой. Все внутренние изменения всегда отражались на его виде.

– Почему не нашел? – хмыкнул он и кивнул головой на небольшое крытое кафе неподалеку от них. Именно оно источало чудесный запах булочек на весь проспект и пользовалось немалой популярностью. Вот только он не был внутри ни разу. – Она работает официанткой в том кафе.

– Но ты…

– Нет, не приходил и даже не приближался, – перебил Ворс.

Повисло долгое молчание. На широком проспекте не осталось ни души, кроме двоих мужчин на скамейке. Город не вымер, но будто притих, замер в ожидании итогов этой встречи.

– Почему? – не выдержал Николай.

– Есть ли шанс, что она будет счастливей, если не встретит меня? Что ее жизнь будет проще и легче…

– Жизнь?

– Еще пять минут назад я не помнил, сколько длятся наши «жизни». И считал, что у нее полно времени. Кажется, она нравится посетителю, который каждый день заказывает гору булок, но раздает их соседям, когда она не видит. У них могло бы что-то получиться, он упорный парень.

– И ты каждый вечер смотрел и не вмешивался?

– Я впервые видел ее такой улыбчивой и беззаботной. Засмотрелся и не хотел рушить…

– Ты сам только что сказал, что ничего не помнил.

– Я могу забыть все, что угодно, целый мир, но не ее. И та боль, что она переживает каждый раз с моим появлением, сидит даже в моей фантомной памяти.

– Марта права, – неожиданно выдал Николай, и Ворс резко дернулся. – Каждый человек – как целая Вселенная. Иногда совершенно непонятная.

– Не поддается рациональной логике бездушных существ?

Николай улыбнулся.

– Какая тут логика, ты либо можешь прочувствовать, либо… Неважно. Скажи, тебе не кажется, что Кая осознанно каждый раз делала этот выбор? Ради тебя. А ты одним решением обесцениваешь все ее муки.

– Их обесценил ты, когда бросил ее в последний раз.

– Ворс…

– Скажи, что мы на войне. Что тут любые методы имеют место быть. Я проходил это, Николай, и мне знаком такой подход. Он всегда неприятен.

– Мы на войне, – жестко отрезал он. Эта новая нотка в голосе демиурга раньше не звучала. С другой стороны – не этого ли хотел сам Ворс? Чтобы Николай взял себя в руки и начал бороться. Ведь у каждого свои методы.

– Тогда я в силах держать себя в руках, подальше от Каи.

– Ты лишаешь ее права выбора. Который она уже сделала.

– Я лишаю выбора? – Ворс усмехнулся. Из уст демиурга это звучало особенно абсурдно.

– Я никогда не влиял на чужую волю. Даже у Марты нет такой власти.

– Оставим это, у всех свои причины. Лучше скажи, где мы, Николай? Почему уже несколько месяцев такая тишь? Ведь это не победа, слишком горький привкус у этого заката.

– Мы в мире Марты. Он погиб столетия назад, и она оставила его.

Ворс присвистнул. Широкий проспект Инчи мгновенно показался чересчур маленьким, тесным и чужим.

– Ты уверен в этом выборе?

– Больше, чем в остальных. – Николай вздохнул. – Здесь она не всесильна, этот мир был создан