Грани пустоты - Алекс Рауз

class="p1">Кая поймала взгляд Ворса, в котором впервые блеснул страх. Марта нашла его слабое место и успешно манипулировала. К сожалению, на этот раз могло сработать.

– Марта… – тихо спросил он, не сводя глаз с зеркала. – Илая. Ты врала мне вчера?

Кая не знала, о чем идет речь, но ответа не было. Из холодного зеркала на нее смотрели собственные злые, потерянные глаза. Кажется, однажды так уже было… Но в этот раз нет смысла пытаться его разбить – преграда ничего не решит, а до Марты ей пока не добраться.

Убить Ворса она тоже не могла, хотя это было бы лучшим выходом. Но ее рука не поднимется, а сил не хватит. Она просто не сможет…

Зато сможет его освободить, хотя бы в этом мире.

И Кая больше ни в чем не сомневалась.

Она поднялась с пола и в два прыжка оказалась рядом с любимым, сжала его руку и горячо зашептала:

– Она блефует. Ей нужно твое добровольное согласие, а значит, воля им неподвластна. Не поддавайся.

Кая подняла глаза к его лицу и одним взглядом постаралась сказать то, что уже не способны передать слова. Всю ту гамму чувств, для которой она никогда этих слов не находила. А имеющиеся считала слишком пошлыми.

– Вспомни меня. Найди и вспомни. – Она последний раз сжала родную руку, пожалела, что оружия в этом мире не достать, и схватилась за подбородок.

В каком-то мире ее учили и такому. Раз учили – значит, пригодится, подвешенное ружье всегда стреляет. Нужно только решиться, принять, что другого выхода нет, и…

Громкий хруст эхом отскочил от стен и навсегда отпечатался в сознании.

Ворс зажмурил глаза и не поймал тело.

Он

Ворс с трудом проглотил слезы. Он не покажет этой слабости, иначе Марта найдет способ лишить его всего.

Дайс не успел вскрикнуть и лишь в ужасе смотрел на бездыханное тело Каи. Смерть всегда выглядела отвратительно.

– От меня не убежать. – Голос Марты, такой холодный и отстраненный, подходил этой комнате и всему дому. Безликие стены, белоснежные пустоши вокруг – и бездушное нечто, получившее столько силы. Вот только вчера она была совсем иной… И пожар в ее глазах выглядел таким настоящим!

Ворс чувствовал, как биомодуль начинает работу. Это ощущение скорого превращения он испытывал впервые, но оно казалось таким знакомым. Ведь он родился с ним, последний и единственный оборотень техногенного мира. Злая шутка или эксперимент, который впервые сыграл против него.

Ворс успел взглянуть на Дайса. Ломать себе шею юноша не собирался и уже готовился к неизбежному. Его взгляд стал тверже, стойка – уверенней. Даже с разъяренным хищником в одной клетке он еще поборется. Умрет, но не поддастся.

А потом белые стены исчезли.

Втроем они стояли посреди знакомой гостиной, сколоченной из дерева. В камине ярко горел свет, а окно засыпали крупные хлопья снега.

Марта стояла перед ними в том же сером халате, чуть больше похожем на пальто сейчас. И в ее глазах застыло долгожданное удивление. Ровные, идеально гладкие, правильные черты лица не двигались, но глаза ее выдавали.

Сначала она посмотрела на Ворса, но быстро поняла, кто мог их вытащить.

– Николай, почему ты прячешься? – Нет, ее голос все еще не дрогнул. Но собственная территория теперь была неизведанной для нее. Ворс чувствовал, что она прощупывает почву, которая должна быть знакомой.

– Потому что я не дурак, чтобы выходить открыто.

Голос, который долетал снаружи дома, едва был похож на усталый тон Николая. Это определенно был он, но что-то надломилось, выросло в нем за эту неделю.

– Сомневаюсь. Ты не закончил обучение.

– Мир не заслуживает такого учителя, – четко ответил он.

И маленький домик в бесконечном лесу вспыхнул, как подпаленная спичка. Жар мгновенно ударил по лицу и рукам, дышать стало тяжело.

Ворс поднял ворот и натянул его до самых глаз, рядом то же самое сделал Дайс, отпрянув от стен.

А Марта смотрела на пылающую библиотеку. Книги подхватывали языки огня мгновенно, передавая их друг другу. Сотни и сотни томов навсегда прощались с миром. За ними полыхнули стол и кресло у камина. Последним пламя лизнуло потолок. Тогда Марта исчезла.

Сквозь дым слезящимися глазами Ворс еле разглядел выход. Он схватил Дайса за плечо и дернул в ту сторону.

Мгновение спустя с дичайшим кашлем они выбрались на морозный воздух.

У деревьев застыл Николай. Все в том же свитере и несуразных очках, вот только лицо его больше не казалось юным и неопытным. Пропал с него и страх, на замену которому пришла сосредоточенность.

– Она осталась внутри?

– Пропала, – прокашлявшись, ответил Ворс. – Почему ты не пришел раньше?

Николай явно не ожидал этого вопроса, поэтому промедлил с ответом.

– Ждал подходящего момента.

– Почему ты не спас Каю?! – Ворс понимал, что голос против воли повышается, но уже ничего не мог с собой поделать. Руки стремительно покрывала густая шерсть.

– Чтобы у Марты не было рычага манипуляции, – тихо ответил демиург.

– Кая больше, чем пешка в этой игре! Она чело-век!!!

– Кая оживет, Ворс.

– Ты думаешь, это так просто?! Терять ее каждый раз, смотреть, как она умирает?!

Последнее слово он прорычал. А потом мир свернулся в точку, разорвался дикой, едва выносимой болью, разобрался на атомы, чтобы снова собраться уже в ином теле. Он кричал от боли, уже не сдерживаясь.

Когда крик перешел в вой, на опушке замер огромный злой волк.

– Бегите сейчас, – продолжил Николай. – Еще немного. Я придумал, где Марта нас не достанет. И придумаю, как вас туда отправить.

Волк сверкнул серыми глазами и скрылся в чаще.

* * *

Когда замкнутый мир покинули все, Николай обернулся к горящему дому. Только в этот момент и ни секундой раньше.

Теперь он тонко чувствовал, что остался здесь один. Что на его глазах горит не только его тюрьма, но и единственное прибежище. Его крепость, его укрытие, которое принимало его после каждой победы и каждого поражения. Именно сейчас он четко понимал – он не был заперт здесь. Он прятался.

От мироздания, что окружало его. Непонятных законов Марты, странных правил Вселенной. От пустоты, что неизменно кралась по пятам.

И от мира, который он создавал самостоятельно. От людей, которых не мог считать обычным экспериментом, исследованием. Ворс прав, они значили гораздо больше, в первую очередь для самого Николая. И все же он прятался и от них тоже. Боялся бороться.

Но его оплот горел, и страх отступал. Теперь он был лишь невесомой мыслью, зависшей на краю разума. Уже неважной. Сознание прояснялось, возможно, впервые за все