Грани пустоты - Алекс Рауз

задолго до нее. И самое странное, когда я пришел в него… Он уже оживал. Цвели деревья вдоль проспектов, работал этот фонтан, что так привлекает тебя. И даже здания будто начали себя заживлять. Когда я увидел его впервые, он был в руинах, в бесконечном оранжевом свете и днем и ночью – совершенно пустой. Но что-то случилось с ним, когда вы начали оживать.

– Он ждал нас?

– Это радует и пугает одновременно. – Николай снова посмотрел на него, и в этом взгляде Ворс нашел не так много страха, как несколько месяцев назад. И гораздо больше живого азарта, готовности к той самой решающей борьбе.

– Ты изменился.

– Начал мыслить шире.

Ворс не стал развивать эту тему. Он сам пережил столько трансформаций, что чувствовал, когда лучше не приставать с лишними вопросами.

– Но Марта может прийти сюда, так же как мы все.

– Уже пришла, – поморщился Николай. – Но куда и зачем, мне неизвестно. И, боюсь, это не единственная наша проблема.

– Ну конечно, когда все было просто.

– Пустота проснулась.

Ворс поднялся, подошел к фонтану и плеснул холодной воды себе в лицо. Вот кошмар догнал его и в этом мире, как давным-давно догнал в голове. Бежать на этот раз он больше не будет.

– Дай угадаю, – не поворачиваясь, заговорил он. – Пустота и погубила этот мир.

– Не совсем та, что ты видел. Эта, как болезнь, пожирала изнутри. Но сотни лет здесь не было людей, и она дремала.

– Если она хоть чем-то похожа на ту, что я видел… Нам нужно искать другое убежище, Николай.

– Другого у нас нет.

Демиург тоже поднялся, подошел к фонтану и ополоснул ладони в прохладной воде. И даже улыбнулся.

– Хорошо здесь.

– Ага, было, – хмыкнул Ворс.

– Я буду искать выход, обещаю.

И он растворился так же незаметно, как объявился впервые. Ворс так и стоял у фонтана, не смея присесть. Проспект вновь наполнялся людьми, спешащими, медленно бредущими, усталыми, беззаботными.

И каждой клеткой своего тела он чувствовал, как это прекрасно и удивительно – все эти люди вокруг, жизнь, бьющая в своем хаотичном ритме. Смотрел и хотел только одного – чтобы это не заканчивалось.

Часть 2. Одиночество

Иногда после людей не остается даже воспоминаний.

У них отбирают единственно весомое, что еще есть в этом мире.

Дневник Илаи

Кост поправил кожаные перчатки на руках и лишь после протянул ладонь для рукопожатия. Этот жест можно было расценить как неуважение, но собеседник не рискнул выдать свои мысли. Чем заслужил короткую полуулыбку.

Впрочем, сутулый мужчина не смотрел Косту в лицо и вряд ли видел его реакцию. Как суслик, он прятался в своей норе из потасканного пиджака и кроткого вида. В равной степени это могло быть правдой и маской умелого хищника. Обманываться не стоит.

Они уселись по разные стороны прямоугольного стола из черного мрамора. Кост скрестил руки в перчатках перед собой, приготовился слушать и разгадывать.

– К сожалению, Лидеру придется задержать поставку продовольствия в этом месяце, – робко начал гость.

– Седьмой Оплот уже не впервые срывает сроки, – жестко отрезал Кост. Его не сильно волновал сам факт задержки, но держать лицо – необходимая в политике вещь. Тем более он знал, что Третьему Оплоту не удалось продавить этого господина, так что перед ним был личный вызов.

– В Пустошах снова неспокойно, – замямлил гость. – Дорога меняется буквально ежедневно, картографы не справляются…

– С рутинной ежедневной работой? Или с увеличившимися поставками оружия? Мистер Претт, не держите нас за идиотов.

– Седьмой Оплот подписал мирный договор больше сотни лет назад, и наша сторона не нарушает соглашений. – Голос гостя тоже изменился, в нем скользнул едва заметный стальной стержень. Спина чуть расправилась, глаза перестали бегать. Дешевый ход.

Любая сторона нарушает соглашения, когда считает, что этого никто не увидит.

– Я не имею в виду открытый конфликт. Я говорю о массовой транспортировке людей в центры за границами Оплота.

Гость сжал руку под столом в кулак – Кост мог не заметить этого, если бы не знал, куда смотреть – на зеркальную панель сбоку, которая выдала все еще спокойного мистера Претта с головой. Ведь этой информации не было в других Оплотах, перед которыми Претта посылали оправдываться.

– Не понимаю, о чем вы.

– Мы взрослые люди и можем решать наши споры за закрытыми дверьми, правда?

Неправдоподобная маска спала окончательно. Претт выпрямился и посмотрел на собеседника в упор.

– Эта информация способна развязать войну.

– В неграмотных руках, а я предлагаю вам сотрудничество. Помощь в обмен на дополнительную информацию о болезни, существование которой вы пытаетесь так неумело скрыть.

– Вымогаете информацию?

– Предлагаю помощь, – надавил Кост.

И несколько минут спустя довольно улыбался, открывая файл на планшете. Дверь его кабинета хлопнула чуть громче, чем стоило по этикету, но он простил это Претту.

Он уже знал, что обнаружит в досье. Болезнь, от которой не бывает лечения, центры для больных, которые никогда не переполнятся, – потому что финал болезни только один – пустота. Человек просто исчезает, а в палатах новый пациент.

К счастью, до Второго Оплота неведомая хворь еще не добралась. К сожалению, медики и ученые Седьмого ничем не могли порадовать.

– И как бороться с врагом, которого невозможно увидеть?

Кост спросил, глядя в панорамное окно на город, раскинувшийся перед его ногами. Огромный, многотысячный муравейник под палящими лучами весеннего солнца. Люди внизу казались такими маленькими, несущественными с вершины небоскреба. Сто двадцатый этаж – в каком-то мире это было важно, а сейчас просто приятная картина.

За его спиной возникла черноволосая женщина в неизменном сером пальто и тоже повернулась к городу за окном.

– Мой мир не смог.

Кост обернулся к ней и смерил спокойным, уверенным взглядом. Просто потому, что мог, – и она это ценила.

– Когда ты впервые подобрала меня, истекающего кровью в снегах, я счел тебя безумной.

– А сейчас?

– А сейчас я нахожу безумным все мироздание.

– Уважаю твой здравый подход.

Кост хмыкнул, но промолчал в ответ. Он знал, что делать дальше и что все планы его союзницы всегда работали – за это он ценил ее.

Но когда она пропала, он рухнул в кресло и долго смотрел в пустоту перед собой. Перчатки туго стягивали черные отмороженные руки. К ним вернулась чувствительность, что уже было прогрессом, но нормального цвета не будет никогда. Как напоминание о том, как и почему он «проснулся».

Когда вокруг все гибнет, нужно бороться. За себя в первую очередь.

Он выдвинул ящик, в котором лежал блестящий новый пистолет.