Гончие забвения - Дмитрий Миконов

— кровь, которая уже давно должна была остановиться, свернуться, подчиняясь законам природы. — Не подходи! Убью!

Шаг. За ним еще один. Без лишних движений, без суеты. Оставалось всего несколько.

Ноготь продолжал свою работу, вырезая на древке узор, вплетая в него лейтарские символы. Древесина под пальцами ощутимо твердела, наливаясь неестественной тяжестью, словно глина обжигалась в пламени.

В мыслях, все складывалось на свои места. Ректор Лоренц. Его «гениальная идея» по предсказанию действий чернокнижников. Мистики, по его прямому распоряжению — прямо сейчас движутся в нужные точки города. Добровольно. Имея при себе те самые инструменты, откалиброванные прихвостнями Нерезиэля.

Там их уже ждут наемники, как сказал пленный Маркес. Для контроля. Или для чего-то похуже…

Все сходится. Ядро — это собор Святой Стефании с ожившим епископом. Катализаторы — это мистики с их зараженными артефактами. Площадь ритуала — не поддается разумению…

Это целиком, до последнего закоулка, весь Тальграф.

«Безликий Шут отворяет ворота для своей старшей сестры. Сильфиды. Той, что поет в ветре.»

Запланированное действо начнется сегодня, через несколько часов.

Шаг. За ним — еще один. С пятки на носок. Мягкий, почти не слышный скрип подошвы о каменный пол.

Ноготь сделал последний, завершающий росчерк.

Лицо Тенебриса вдруг почернело, покрылось густой сетью черных, пульсирующих прожилок, будто кровь в его жилах протухла и свернулась за одно мгновение. Этот червивый клубок сполз вниз по шее, проскользнул по его открытой впалой груди…

Ересиарх резко, с щелчком сустава, выбросил вперед руку. Вир успел увидеть, как жилы из его ладони вырвались вперед, понеслись в его сторону, подрагивающими шипящими иглами.

Вир швырнул перед собой багор. Древко рассекло пространство, вспыхнуло пламенем, распалось на части. Воздух задрожал, лопнул звенящей тетивой, свернулся и разошелся двумя искаженными, волнообразными барьерами. Черные шипы, столкнувшись с ними, сбились в стороны, рассекая все на своем пути. Стеллажи и ящики взорвались ошметками и крошками. Металл зашипел и потек, как расплавленный воск, дерево сгорало в нем крошевом из опилок.

С рычанием, Вир бросился на ересиарха. Тот на мгновение завис в ступоре, измотанный этими выплесками нефильтрованной энергии, сейчас, и тогда, во дворе. Он еще не научился контролировать хаос в собственном теле, перейдя на стадию безумия и потерю идентичности.

Вир повалил его на пол, оседлал всем своим весом, сунул под нос маленькое карманное зеркальце в серебряной оправе.

— Смотри сюда!

В туманной, дрожащей поверхности плавал образ. Не взрослой, ожесточенной Элис-ар, а девочки. Лет десяти. С большими, серьезными глазами и темными, как у отца, волосами. Образ, подсмотренный Виром тогда, в лавке. Воспоминание самого Тенебриса, найденное двойником в недрах зеркала.

Антиквар внезапно перестал корчиться и вырываться. Он замер, впившись взглядом в стекло. Его уродливое, почерневшее лицо застыло, превратившись в маску из переплетенных корней, из которой смотрели лишь два полных боли и смятения глаза.

— Дочери нужна твоя помощь, — прошептал Вир, перейдя на ворсайский диалект, прямо в ухо, будто иглой вводя в вену яд. Он вкладывал в слова силу, воздействуя прямо на подсознание. — Она в плену, у Нерезиэля. Он нашел ее. Шут превратит ее в ядро ритуала. Сотрет, как стер тебя.

— Что… — голос Тенебриса был глухим, исходящим не из глотки, а из самой глубины его существа. — Что нужно сделать?

— Влей свою волю в те зеркала и линзы, которые оставил здесь Крешник. Растворись в них. Найди через них подобные, в руках мистиков. Повреди их. Как можно больше. До каких сможешь дотянуться… — Вир поднялся, его голос звучал как приговор. — Выполняй!

* * *

…Из последних сил он провернул массивное колесо штурвала, затягивая его, пока мышцы на свело судорогой. Мощные двери «Чистых палат» сошлись с глухим, окончательным стуком. Ни единой щели. Но даже сквозь свинцовую и стальную броню доносился звук — нечеловеческий, протяжный вой Антиквара, исполнявший свой последний, отчаянный ритуал.

Искупления и мести.

Вир намертво заблокировал колесо, прошептал над локоном Леля короткое заклятье и туго обмотал волосы вокруг смазанной оси. Теперь его будет невозможно провернуть в обратную сторону, не повредив эту хрупкую нить. Для активации будет достаточно и отголосков того, что сейчас творил потерявший рассудок ересиарх.

Сгорбившись, он побрел прочь по изуродованной, выкорчеванной аллее, в сторону выхода. Он не оглядывался, спиной чувствуя содрогание, исходящее из «Чистых палат».

Там, в герметичной темноте, гасла последняя искра того, кто когда-то был Тенебрисом Вектором.

Глава 49

— Будто перст Антихриста, прости Господи, — прошептал Бойл, закатывая глаза, и судорожно осенил себя двойным знаком имперского креста. Он выглядывал в окно кареты, его лицо было серым. — Неужто самый что ни на есть конец света наступает?

Вдалеке, над заснеженными крышами старого района, вздымался к небу ломанный, лоснящийся черный столб. Он не был однородным, а словно свит из десятка отдельных, извивающихся жгутов дыма, движущихся с разной скоростью. Не достигая облаков, столб изгибался в нескольких местах, будто в суставах, и скользил обратно вниз, вытягиваясь и истончаясь, словно щупальце, выискивающее что-то на земле.

Стефан смотрел на это с брезгливым отвращением.

— Это шаманство, замешанное на крови, — бросил он и резко повернулся к Виру. В его глазах плескалось недоверие, граничащее с вызовом. — Мастер, почему вы оставили ересиарха одного? Что он там творит?

Вир не хотел вдаваться в подробности. Он смотрел на дым и крутил на пальце перстень.

— Тенебрис на последней стадии распада. Его воля сломлена, внутренние барьеры пали. Плотину смел поток хаоса, я лишь перенаправил его в нужную сторону.

— Очередной ваш «инструмент»? — Стефан фыркнул, в его голосе звучала язвительная нотка, прежде ему не свойственная. — Вы ему солгали, да? Что-то про Элис-ар. Наверняка, что она в опасности.

Вир медленно перевел на него взгляд. Школяр находился на грани. На той самой черте, которую можно переступить — и уже не вернуться назад. Либо отступить, либо закалиться сталью. Пока школяр балансировал на лезвии.

— «Ересиарх должен быть остановлен любым способом», — ровно процитировал он Адака. И добавил, уже своим голосом, тихо и холодно. — А найти решение превратить угрозу в инструмент — это мастерство. Оно приходит с годами.

Стефан наклонился вперед. Глаза его горели мрачным огнем.

— «Кто верит бесу, для тех он часто бывает пророком, а кто презирает его, пред теми всегда оказывается лжецом», — отчеканил он в ответ.

Вир нахмурился. Церковная цитата, не из учебников мистиков.

— О чем это ты?

Внезапно Вира отвлек звук. Тонкий, мелодичный перезвон колокольчиков, будто бубенцы с почтовой тройки. Он не успел обдумать это, как их карету резко, со скрежетом по дереву и железу, прижало к обочине.