Опасные манипуляции 2 - Роман Феликсович Путилов

все понравилось, и вы мне понравились, гражданин начальник — внезапно голос Ангелова стал скрипучим, как наждак. Я от неожиданности вскинул взгляд вверх. На меня смотрели абсолютно чёрные глаза собеседника.

— У вас глаза потемнели, Борис Владимирович, абсолютно черными стали. Почему?

— А это я глаза в камере закапал, мне доктор прописал, вот у меня зрачки и расширились. Я уже могу идти, а то загостился у вас?

Мне оставалось только кивнуть. И этот кошмар с лицом, чем-то напоминающем Есенина, вежливо кивнув присутствующим, покинул наше заведение.

Следующее утро началось для меня на рассвете. Молодой мужчина лежал навзнич, широко, как парящая птица крылья, раскинув в стороны руки. Голова, лежащая на дорожке из потрескавшегося асфальта, была окружена ореолом багровых сгустков запекшейся крови. В правой руке мужчина и после смерти продолжал сжимать молоток. Рядом, обнявшись, рыдали две женщины, сестра и мать погибшего.

— Типичное самоубийство — под одобрительный кивок следователя прокуратуры, изрёк начальник розыска: — Запил, белая горячка, вон, молотком от демонов отбивался. Отбиться не смог, вот и шагнул с балкона. Давай, Николай, быстро осмотри квартиру, опрос матери, сестры, обход соседей и через полтора часа материалы мне на стол.

— Какие полтора часа? Сейчас пять утра! Люди спят, мне дверь никто не откроет.

— Уговорил, через два часа. Иди, работай, а то соседи на работу разбегутся.

Покойный жил один в квартире, доставшейся в наследство от бабушки, работал грузчиком в какой-то конторе. В квартире был относительной порядок, только на столе и под столом кухни лежало и стояло шесть бутылок с разномастными этикетками разных сортов водки. Натюрморт завершали граненый стакан, банка из под кильки в томатном соусе и обгрызенная корка серого хлеба.

— В квартире мы с мамой убирали, Ваня не приучен был. А так он почти не пил, в основном после работы с ребятами, ну иногда кто-нибудь домой приходил, но не больше пары бутылок — рассказывала мне сестра самоубийцы, разыскивая в шкафу его паспорт:

— Нам соседи снизу позвонили, что Иван мимо их окна пролетел. А мы с мамой в соседнем доме живём, вот и прибежали сразу, он ещё дышал. «Скорая» минут через пять приехала, врач сказал, что он уже кончился.

Сестра покойного протянула мне бордовую книжечку:

— Вот паспорт брата.

Судя по паспорту, сегодня квартиру через балкон покинул Башкатов Иван Алексеевич, днем ранее получивший по лицу в помещении отделения милиции от ранее неизвестного ему гражданина.

— Скажите, на ваш взгляд, из квартиры что-нибудь пропало? И второй вопрос — в квартиру вы после этого заходили?

— Я в квартиру сразу поднялась, как Ваня умер, потому что соседи снизу из окна сразу крикнули, что у Вани какой-то шум был, как будто дрались. Но в квартире ничего не пропало, и дверь была закрыта на замок, а ключи внизу возле Вани лежали, наверное выпали из кармана, когда он упал.

— Наверное выпали. А скажите, вы когда с Иваном последний раз виделись? Ни о чем он не жаловался, ничем не был обеспокоен?

— Брата я видела последний раз три дня назад, он к нам вечером покушать заходил, особо ни о чем не рассказывал, сказал, что все нормально на работе, больше ни о чем не говорил.

— Хорошо, вот здесь распишитесь, и дайте пакеты какие-нибудь, я эти бутылки изыму, и пожалуйста, позовите соседей, кого-нибудь, чтобы как понятые расписались. И нет, по судам их никто таскать не будет.

Когда я ввалился в кабинет начальника розыска, гремя стеклотарой, он недовольно скривился, но от высказываний воздержаться. Но прочитав собранные материалы, смолчать уже не сумел.

— Николай, ты чего добиваешься? Ну, слышали соседи шум, и что? Мужик допился до белой горячки, стал чертей гонять молотком, да и выкинулся из окна. Ну не было у него запоев раньше, так все случается когда-то первый раз. Дверь была закрыта? Закрыта. Ключи при трупе были? Были. Что ты ещё хочешь?

— А ещё он вчера в дежурки получил по морде от прибывшего к нам из больничку психа-душегуба, который обещал его съесть, а потом чуть не придушил помощника дежурного, мы его с трудом вшестером скрутили. И вчера в милиции самоубийца был трезвый и видно, что не запойный, а от нас пошёл на работу, где отработал до восемнадцати часов вечера. Когда он три литра водки успел выкушать, если в четыре утра он уже Богу душу отдал?

— Николай, ты тоже три дня назад «Молчание ягнят» смотрел? Тоже хочешь маньяка поймать? Ты пойми, это не Дорожный отдел, где у вас одно преступление в сутки регистрируют, и вы на жулика даже характеристику из детского садика требуете, так как времени у вас полно. У нас здесь их десятки каждый день, просто вал захлестывает. Но раз ты очень в эту тему погрузился, я тебе этот материал и отпишу, вот, в журнале распишись за получение. Сроки рассмотрения материалов ты знаешь, просрочишь — получишь выговор. А вот, кстати, ещё материалы тебе описанные, иди, работай. Развод в девятнадцать часов, не опаздывай. Да, и три литра водки — доза вполне душевная для хорошего вечера.

Вечером, измотанный до крайности я ввалился в свою квартиру около десяти часов вечера. По дороге я завёз экспертам пакет с изъятыми из квартиры самоубийцы бутылками, благо здание, где работали криминалисты было рядом с моим домом. Всю дорогу я думал, стоит ли занимаемая мной квартира того дурдома, куда я добровольно перевёлся. Я распахнул входную дверь и мигом забыл о своих неприятностях — пушистый комок на толстеньких лапках, поскальзываясь на гладко линолеуме, спешил ко мне, восторженно взвизгивая. Остаток вечера я купался в волне любви и счастья, которым одарял меня мой маленький сосед по квартире.

— Он безобидный был, тихий, не пил почти. До обеда бутылки соберёт, поесть купит и сидит возле своего гнезда, книжки читает. А на зиму он договорился с прорабом стройки, что он в вагончике жить будет, инструменты охранять, а то у них прошлую зиму постоянно в кладовки лазили, инструмент воровали. Сторож то у ворот сидит, только половину стройки видит, вот профессор и договорился, что за крышу над головой присмотрит за инструментом.

— А почему профессор?

— Так он