Графиня - Елена Кароль

впечатления от встречи с цесаревичем, но я предпочла об этом не думать. Что бы там ему ни втемяшилось, меня это не касается.

На следующий день у меня произошла плановая встреча с его матерью, императрицей Елизаветой Константиновной, и наконец стало понятно, что именно послужило триггером для её нездорового самочувствия. Оказывается, в саду, где она любила прогуливаться практически ежедневно, растения обработали пестицидом нового поколения, который оказался довольно токсичным, но выяснилось это практически случайно — одна из доверенных служанок заметила, как садовник повторно обрабатывает кусты из распылителя именно там, где любит бывать Елизавета, и предположила, что это может быть как-то взаимосвязано.

В итоге пестицид изъят, садовник под следствием, разбирательство в самом разгаре, но токсикологический анализ уже проведен и всё указывает на то, что причина найдена.

— Что ж, искренне рада, что всё разрешилось так быстро, — улыбнулась я, но напряженно. — Думаете, это было сделано умышленно?

— Уверена, следствие со всем разберется, — последовал максимально дипломатичный ответ, и я предпочла согласиться.

Хватит мне и одной мировой проблемы с разломами и космической плесенью! Лезть в императорскую семью и разбираться, кто прав, а кто виноват — это уже, простите, развлечение из категории «проще убиться».

К счастью, на этом интерес правящей семьи ко мне потихоньку угас, ведь я выполнила все данные им обещания, и можно было уверенно выдыхать и снова заниматься лишь тем, чем мне действительно хотелось.

Делать окружающих здоровыми!

Глава 25

Шли дни, складываясь в недели…

Мы отгуляли свадьбу Ульяны и Олега, которая была не такой пышной, как наша, но ничуть не менее душевной и долгожданной.

У меня начались занятия в медуниверситете, причем от большей части предметов я была освобождена по прямому приказу ректора и посещала лишь те, которые мы с ним согласовали. На первом курсе это оказалась лишь магическая гистология, остальное я сдала экстерном.

Светлана, действительно рьяно взявшаяся за написание диссертации, теперь ходила на операции только с Савелием, а после они как минимум по часу разбирали всё, что он вводил пациентам. С ними частенько можно было увидеть Матвея, которого тоже очень увлекла тема, так что можно было даже не сомневаться в успехе этой затеи.

О тяжелом состоянии Игоря я сообщила князю лично, ничего не скрывая и сразу предупреждая, что реабилитация княжичу предстоит длительная, и гарантий того, что Игорь станет прежним, никаких.

Удивительно, но я не услышала от князя ни единого обвинения, он буквально всего лишь кивнул, а уже в следующем предложении интересовался самочувствием супруги и сына.

Словно Игоря для него больше не существовало.

Это было так… неприятно. Чисто по-человечески неприятно! Ведь каким бы Игорь ни был, прежде всего он сын! Да, тот ещё кусок дерьма, но… Простите, разве он сам таким стал?

В общем, общение с князем я постаралась свести к минимуму, сообщив, что княгиня чувствует себя достойно, угрозы выкидыша больше нет, но стационарное наблюдение жизненно необходимо (в первую очередь психологически!), так что в госпитале Екатерина Ивановна пробудет до самых родов.

— Хорошо. Пришлите мне счет за этот месяц, я оплачу.

Так и подмывало дорисовать туда нолик, а может и все два, но я приструнила своего внутреннего дракона, который на генном уровне не переносил таких вот людей-потребителей, и просто переключилась на то, что мне нравилось.

Например, съездила на стройку!

Естественно, не одна. Ха! Кто б меня туда отпустил одну!

Конечно же, мы отправились на стройку с мужем. Сначала на свою, полюбовавшись, как с каждым днем всё четче вырисовываются очертания нашего с ним особняка. Затем на другой берег озера, где уже заканчивали отделку центрального административного корпуса, а у остальных корпусов шли активные кровельные работы. Каких-то две-три недели — и объект будет сдан в эксплуатацию. Всё-таки когда военным надо, они умеют делать не только быстро, но и качественно!

Об этом мне с восторгом рассказал Жданов, которого вместе с Евгением и Захаром привлекли к доработке иссушителя и его массовому производству.

Буквально позавчера фокус-группа проехалась по самым отдаленным местам нашей губернии и успешно иссушила семь опасных разломов категории В (крупные, условно созревшие), не допустив их раскрытия и сумев обесточить до того, как невидимая глазу субстанция взорвалась.

Наш план по спасению мира набирал обороты.

А сегодня…

Всю неделю я с особым вниманием заглядывала внутрь себя, всё пытаясь разглядеть, кто же станет нашим первенцем, мальчик или девочка, но только этим томным воскресным утром поняла это четко. И улыбнулась, радостно щурясь.

Да, так будет правильно. Именно так.

— Ещё не знаю, что случилось, но точно что-то хорошее, счастье моё, — сонно пробормотал Егор, вернувшийся далеко за полночь с очередного внепланового прорыва, который произошел в районе Волоколамска, и его команда оказалась единственной, кто находился более или менее поблизости. — Поделишься?

— Ничего от тебя не скроешь, — улыбнулась я и, прижавшись ещё крепче, тихонько шепнула мужу на ухо: — А у нас сын будет.

— Правда? — Егор тут же проснулся окончательно и уставился на меня возбужденно сияющими глазами.

— Правда, — рассмеялась. — Сегодня это уже отчетливо видно.

— Полинка…

Меня зацеловали так жадно и сладко, что мир перевернулся не единожды, прежде чем ко мне снова вернулась способность связно мыслить и не только улыбаться, но и счастливо мурчать в объятиях супруга.

— Я тебя люблю, — тихо-тихо шепнул Егор, но с таким чувством, что я сразу поняла: это не просто слова и признание, которое я слышала уже не раз, это то, что шепчет его душа. Слова, искреннее которых, ничего нет. — Как же я тебя люблю, Полина…

— Сомневаюсь, что сильнее, чем я, — парировала ему, улыбаясь, как дурочка, и чувствуя, что ещё чуть-чуть — и просто заплачу от переполнивших меня эмоций. И поэтому попыталась переключиться. — Как назовем нашего маленького Егоровича?

— Честно — ни единого предположения, — обескуражил меня признанием Стужев. — Даже думать заранее не хотел, пока не узнаем, кто это будет. А ты?

— Знаешь… — я судорожно облизнула губы и заглянула ему в глаза, — наверное, это глупо, но я бы хотела назвать его Романом. Как твоего отца. Потому что… ну… — Я резко разучилась говорить, чувствуя, что краснею. — Мы ведь в ту самую ночь…

— Или на следующее утро, — вкрадчиво предположил Егор, сообразив, куда я клоню, чем смутил ещё сильнее. — Но знаешь, мне нравится твоя мысль. Значит, Роман Егорович? Великолепно. Сам не придумал бы лучше.

И тут же, резко скользнув вниз, поцеловал мой живот и с чувством произнес:

— Доброе утро, Роман Егорович. Очень приятно познакомиться.

Хохотала я долго. Аж до