Графиня - Елена Кароль

испытывая просто невообразимое удовольствие. — Второй час ночи! Почему не в постели?

— Могу сказать тоже самое, ваше сиятельство, — ещё более ворчливо, но с поцелуем в губы заявил муж. — Ты в курсе, что беременным положен облегченный режим? И уж точно не в ночную смену.

— Прости. — Крыть мне было нечем, так что я просто поцеловала его сама и увлекла домой. — Заработалась. К тому же наш малыш чувствует себя прекрасно и успевает спать за нас двоих. А его мамочка сегодня спасла ещё одного хорошего человека.

— Даже не сомневался, — вздохнул Егор. Какое-то время мы шли молча, а потом он, явно через силу спросил: — Только одного?

— Их привезли только к десяти, — зашла немного издалека. — Да и специалистов набралось только на одну операционную. С Доком вообще чудесно повезло. Если бы не он… — Я качнула головой, не захотев договаривать, но потом продолжила гораздо воодушевленнее: — Зато мы в очередной раз превзошли сами себя! Пока не стану сильно хвастаться, хорошо? Завтра будет видно, гении мы или не очень.

— Ты ещё сомневаешься? — абсолютно искренне удивился супруг, а мне аж замурчать захотелось от удовольствия. — Полина свет Дмитриевна, ты меня иногда поражаешь. Ты самый гениальный медик и просто поразительной мудрости женщина. А теперь пошли спать. Как самый вредный муж тебе говорю: пора!

Ну и кто я такая, чтобы ему возражать?

Более того, на следующее утро меня разбудили только в девять, причем сначала сладким поцелуем, затем томным сексом и под конец просто вкусным и обильным завтраком. С безумно красивой розой нежного кремового оттенка.

Увы, всё хорошее рано или поздно заканчивается, вот и я, насладившись любовью мужа, мысленно приказала себе собраться и отправилась на работу. Прибыла туда последней даже несмотря на воскресенье и сразу включилась в процесс, ведь ждали одну меня, не рискуя начинать без главного талисмана госпиталя. В этом мне как бы между делом признался Савелий и подтвердили остальные, но в итоге моя главная задача состояла лишь в том, чтобы снимать с бойцов доспехи, подстраховывая Светлану, да ассистировать Райкину, когда было видно, что пора приниматься за чистку мозга.

Из семи пострадавших, кстати, трое оказались более или менее «живыми», им хватило лишь трех полосканий в биобульоне, чтобы вывести из тела весь яд до последней капли (ну и чистка внутренностей состоялась, это даже без вопросов), а вот двое, включая княжича, были настолько плохи, что занимались мы ими до самого вечера. Как знала, оставила их напоследок!

Может быть, конечно, сыграло свою роль и время, которое они провели без медицинской помощи, но в то же время предпоследний паренек выглядел в разы лучше. У него даже глаза не вытекли.

А вот у Игоря…

Из принципа я занялась им лично, решив принять этот вызов, и отошла от операционного стола лишь в десятом часу вечера, когда четко увидела, что мы сделали всё от нас зависящее и теперь только вселенной известно, как сильно поврежден мозг.

Внешне Долгорукий выглядел полностью здоровым. Даже глаза ему вырастила, черт с ним.

Ничего лишнего не приживила. Пусть сначала выздоровеет.

А потом в Норильск. Или где там сейчас бойцы высокого ранга нужнее?

Увы, первое же пробуждение показало, что я была права: четверо самых пострадавших хоть и пришли в сознание, но бойцами больше не были. Игорь оказался в их числе. Повреждения мозга оказались не критичны, но существенны, и все четверо остались не только частично парализованы, но и заполучили органическое расстройство личности. Не глобальное, но… Радоваться было нечему.

Игорь не узнавал людей. Игорь разучился внятно говорить. Мог подниматься и ходить только при чужой поддержке. Правая половина тела его в принципе не слушалась, а левая с очень большим трудом.

Трое других ребят испытывали схожие проблемы буквально с минимальными отличиями: один из них отзывался на своё имя, второй был просто безразличен ко всему, а третий с интересом слушал нашего штатного психолога, но сам разговаривать не хотел, хотя было видно, что он ее понимает.

Парням предстояла длительная и не факт, что успешная реабилитация…

Наверное, я должна была расстроиться… Да что там, я реально расстроилась! Но в то же время понимала, что я не господь бог, и не могу быть везде и всюду. Да и факторы сыграли против нас. Количество яда, время, особенности организма — всё это в совокупности привело к тому, что мы просто опоздали. Причем даже не мы, а те, кто доставал их из разлома.

Так бывает.

И я просто запретила себе принимать это близко к сердцу. Говорят, к пенсии у каждого врача появляется собственное кладбище. Пусть так. Но я точно знаю, что моё кладбище будет маленьким.

Ну а пока…

— Добрый день, ваше высочество.

Да-да, ко мне снова на прием явился цесаревич Алексей, на этот раз пришедший со своим ядром морфизма, и я предельно аккуратно, предварительно уложив высокопоставленного пациента на кушетку, ввела в его тело новую для него стихию. Операция прошла достаточно тяжело, но без критичных рисков для организма, это я очень хорошо видела, поэтому даже не подумала помогать, позволяя цесаревичу пережить все до единого неприятные ощущения от и до.

Пусть понимает, что это не пальчиками щелкнуть и прихоть сама исполнится, а действительно противоестественная для тела манипуляция. От которой и помереть можно!

Естественно, никто ему это позволять не собирался, а когда цесаревич пришел в себя и я помогла провести ему первую циркуляцию, но уже с новыми отблесками в ядре, мужчина окинул меня внимательным взглядом и тихо произнес:

— А как вы сами это пережили, Полина Дмитриевна? Это же безумно больно. Как вообще можно решиться на такое?

— Ну, вы же решились, — улыбнулась ему скупо.

— О, не сравнивайте, — покачал головой цесаревич, позволяя себе снисходительность и во взгляде, и в тоне. — Я мужчина. Боец. Будущий правитель. Я не имею права быть слабым. Или считаете, что мои аргументы слабоваты? Тогда приведите свои, а я с удовольствием их послушаю.

— Знаете… — у меня не было ни малейшего желания что-то кому-то доказывать, и я предпочла поступить мудро, — вы правы. Просто я не знала, что меня ждет. И рискнула.

— А если бы знали? — Почему-то мой ответ не понравился Алексею. — Рискнули бы?

— Да. — Кивнула. — Не знаю, что для вас морфизм, а для меня это шанс спасти людей. Многих людей. Поверьте, я видела слишком много смерти, чтобы не ценить жизни. А сейчас прошу простить, у меня плановая операция. Оплатите за процедуру наличными или переводом?

В итоге у меня остались крайне неоднозначные